Держались как мужики

– Признаюсь, я не планировал писать книгу. Но с годами события того времени стали забываться, и я начал записывать их в виде тезисов. Так набрался материал для книги. Издатель прочитал рукопись и пришел в восторг: «Ты даже не представляешь, что ты написал! Как это актуально и интересно!»– Необычностью материала. Бывшие заложники обычно не стремятся рассказывать о своих злоключениях. Здесь же описано все «от и до». Как четыре совершенно разных человека очутились в одном месте на такой долгий срок. Как они жили, о чем думали, какие испытания пережили вместе. Реальная жизнь заложников от первого лица. Без политики и занудных комментариев. Я старался писать книгу очень просто, не приукрашивая, не подбирая каких-то высокопарных фраз. Возможно, поэтому книгой заинтересовались английские, итальянские, французские и даже японские издательства.– Очень просто. Алексей Абакумов – тогда он был главным редактором службы новостей «Радио России» – предложил мне командировку в Чечню. Да и вообще поработать в этой республике мне всегда казалось важным и нужным.– Работа военкора дала мне очень много. Я днями и ночами колесил по охваченной войной республике. Брал интервью у чеченских полевых командиров, встречался с российскими генералами. Наконец я начал понимать, кто есть кто и почему война не кончается. Даже мечтал написать книгу. «Моя чеченская война». Но судьба написала ее по-другому…– 4 марта 1997 года мы были в МВД Чечни, где министр Казбек Махашев в интервью нам говорил, что похищение человека для чеченца большой позор, что на днях была обезврежена группа, занимающаяся похищением людей. После этого мы – я, корреспондент «Радио России» Юрий Архипов, наш оператор спутниковой связи Лев Зельцер и корреспондент ИТАР-ТАСС Николай Загнойко – поехали домой. На одной из улиц белые «Жигули» перекрыли дорогу спереди. Точно такие же заблокировали дорогу сзади. Из них выбежали люди в камуфляже и масках, начали стрелять. Затем стали запихивать ребят в свои машины. Меня сначала не заметили. Я сидел на заднем сиденье. Боевик принялся копаться в вещах, а я возьми и спроси: «А мне что делать?» Он был в шоке от неожиданности!..– О маме. Она просила меня не ездить в такие командировки. Я все обещал, что в последний раз… А вдруг теперь и правда в последний? Но тут мысли переместились на ствол автомата, упершийся в бок. Мы неслись по ухабам и было страшно: а вдруг палец боевика дрогнет и нас прошьет очередь? Нас долго возили по разным местам. Наконец привезли в какой-то подвал. Это была, по сути, бетонная коробка с одной раскладушкой, двумя стульями и парашей.– Да уж. Особенно как мы привыкали ходить на парашу, как безуспешно пытались растопить керосиновую горелку, как спали на одной раскладушке вчетвером. В этом, конечно, ничего смешного не было. Просто с улыбкой все проще переносилось. Вообще, чтобы не сойти с ума, мы старались говорить как можно больше, обо всем. Коля Загнойко даже придумал конкурс на лучший рассказ. Сидели сочиняли.– Я старался показать как можно более реалистично все тяготы нашего существования в подвале. Если боимся – так боимся, если смеемся, значит, смеемся, ссоримся, так ссоримся.– Ну представьте – четыре человека сидят в тесном замкнутом пространстве не один день. Все на нервах. Настало время, когда мы друг другу просто надоели. Потом стали друг друга раздражать. Это все заканчивалось срывами, спорами. Но главное, мы старались, чтобы охранники всего этого не видели. Для них мы были одна слаженная команда. Боевики нам даже как-то сказали: «Молодцы, держитесь как настоящие мужики».– Отсутствие информации. Да и психологически сильно давили. Например, террористы разрешали говорить только шепотом. Мы не знали и не могли понять, что нам уготовлено. И от этого дергались еще больше. А еще мы боялись, что… наши коллеги напишут про нас что-то очень хорошее. Например, про солдатскую медаль «За Отвагу» Коли Загнойко. Тогда точно были бы большие проблемы. И ведь написали! Хорошо, боевики не заметили.– Многое, что там написано, действительно можно назвать пособием по выживанию. Например, однажды Коле Загнойко в ухо заползла мокрица. Именно после этого случая мы стали затыкать уши фильтрами от сигарет. Чем не пример? (.) А насчет дружбы… после того как Колю Загнойко вывезли на сеанс связи со своим руководством, а потом вернули в подвал он рассказал, что в горах был сильный снегопад и он мог бы спокойно бежать. Его бы не нашли. Мы спросили: «Ну и что же не бежал?» «А вы? – ответил Коля. – Они бы на вас отыгрались…» Судите сами – дружба это или нет.– Ночью вошли вооруженные боевики: «Собирайтесь, пробил ваш час. Совсем немного осталось, мужики. Столько месяцев терпели, потерпите еще немого». Эти слова ни о чем не говорили. Мы молча собрались, и нас вывели с завязанными глазами. Быстро едем куда-то на машине. Куда привезли – не знаем. Вокруг много боевиков. Они суетятся, дергают затворами. Я подумал – «мочить» будут. Расстреляют и концы в воду. Обидно. И вдруг: «Первым пойдет грузин» (то есть я, они нас по именам не называли: меня – грузин, Юрку – «курносый», Левку – «еврей», а Колю Загнойко – «хохол»), – объявляет один из чеченцев. «Ну вот и все, – подумалось,– теперь точно конечная остановка». Меня вывели из машины.Страха как такового не было. Не трясло, не прошибало холодным потом. И даже ноги не стали ватными, как это обычно пишется в книгах. Но появилась какая-то пустота в груди и животе. Однако охранник поклялся могилой отца, что нас не расстреляют, а отдадут посредникам. И действительно, через какое-то время мы переместились в белую «шестерку». Нашу.– Особо нет. Левка сейчас трудится в московской мэрии. Номер его телефона как-то пару раз высветился на моем автоответчике. Но перезвонить ему мне не удалось, и он перестал звонить. Юрка занимается пиаром. Как-то я случайно встретился с ним в Москве. Крепко обнялись. А вот разговор не получился. Минут десять пообщались – не больше, и он умчался по делам. С Загнойко иногда созваниваемся – он ушел из журналистики и стал большим человеком.– Политический обозреватель «Радио России». Беру интервью у глав государств. Сейчас готовлю к эфиру пятисерийный фильм по книге. Он запланирован в эфир с 16 мая. Все, что произошло, вспоминаю, как в старом фильме. Словно это было не со мной. Я за то время понял, что самое главное – это человеческая жизнь. Не суета, не беготня, не проблемы, а жизнь. Главное – жить и любить, жить и работать, радоваться всему, что тебя окружает, – близким, друзьям, солнцу, книгам…