ТРАФИК ПОШЕЛ

[i]Впрочем, она сама выбрала такую схему. Вышел сингл после месяцев ее молчания. Пора что-то рассказывать. Прессконференции, по ее словам, — бред еще больший. Земфира вскакивает со стула: «Сидят человек сорок, смотрят… Воруют вопросы друг у друга, спрашивают не для того, чтобы спросить, а чтобы повыпендриваться. А артист, как воробей, должен им начирикать обо всем понемножку».На втором этаже клуба «Дом» прохладно. Земфира сидит в пальто и мерзнет. Еще одна звезда, радиодиджей и по совместительству пресс-секретарь Рита Митрофанова приносит шарф и хочет закутать звезду номер один.Земфира отказывается: «Умоляю тебя!» Тогда Рита предлагает сколькото капель коньяка. Земфира не отказывается. Я вдруг понимаю, что на ее месте тоже не отказалась бы, даже если бы не мерзла. По очереди рассказывать незнакомым людям о себе — все равно что оказаться в пробке с навязчивым болтливым таксистом, которому очень интересно знать, сколько у тебя детей, как ты живешь с мужем, кем работаешь и с кем развлекаешься. Такому «таксисту» хочется нахамить и выйти вон из машины. Но… пробка! Кто придумал, скажи, эти пробки? В переулках зима затаилась и ждет: что же будет? Мы с тобою в железной коробке.И давно не любовь.Просто чем-то похожие люди… Новый сингл и клип Земфиры, кстати, называется «Трафик».[/i]— А песня — не очень? Все заходят и говорят: «Кстати, клип мне очень понравился», и никто не говорит, что понравилась песня. Ну ниче.— Тебе это кажется.— Большая часть записана. Надеюсь, к январю закончим. И в самом начале будущего года выпустим.— Предлагаешь писать «не хиты»? Вообще это очень странное для меня понятие — раскручивать песню. Я, как и любой музыкант, пишу альбом. Один хит, два хита — это они там, на радиостанциях, решают. Поэтому когда приходит момент выбирать песню, мне трудно выделить какую-то одну из пластинки. Почему выбрала «Трафик»? Она — такая бодренькая, на альбоме всего две такие — с жужжащими гитарами.— Ну, он не нервный.— Песен — нет. Себя жалко, имя. Потому что оно, конечно, эксплуатируется. Но есть правила игры и есть ротация, которая помогает раскрутить пластинку. Поначалу, когда я с этим столкнулась, мне тоже было не совсем понятно, чем руководствуется рекорд-компания, выбирая ту или иную песню. Я бы запустила весь альбом, но пока у меня нет своего радио.[b]— У меня были две любимые песни Земфиры — «Румба» и «Хочешь?» Их так закрутили, что теперь я, услышав первый аккорд, тут же переключаюсь на другую волну.[/b]— Что делать? Радиостанции в ответ на какие-то претензии музыкантов показывают бумажные талмуды: «Вот сколько запросов!» Они считают, что песня должна плотно крутиться в эфире не меньше, чем три-четыре месяца. И я не могу им что-то запрещать или советовать.Потому что это — совсем другая индустрия, другие правила игры. Они же не вмешиваются в музыкальный процесс. Почему я должна вторгаться в их работу? Тому же Козыреву (продюсер «Нашего радио». — Ю.А.) я говорю: «Миша, ну сколько можно?» Миша всегда отшучивается.Земфира перекрестилась (серьезно!).— Я уже не знаю! Скоро буду изолентой рот клеить! Я не понимаю, в чем дело, почему меня склоняют. Я стала настолько осторожна в своих высказываниях, что меня уже тошнит от собственной осторожности. Я могу естественно вести себя только в кругу очень близких людей. Но — таковы жертвы.— У меня очень высокие требования к одному — к аппаратуре, которую выставляют. К охране — это чушь собачья.(Напоминаю, что во время концерта Земфиры в давке пострадало около десяти человек.) — Это действительно было. Якутские милиционеры не справились с поставленной задачей и в итоге все спихнули на меня. Но — неважно. Я думаю, что мы совершенно справедливо находимся в разных лагерях — милиция и музыканты. Слишком разнятся принципы тех и других.— Я вообще не концертирую. Уже одиннадцать месяцев.— Я хочу уже! Месяца два-три очень хочу. Но я зареклась, что поеду в новый тур только с новой пластинкой. Потому что есть ряд песен, из которых я уже выросла.— «Ромашки». Песня — отличная, я считаю, веселая. Но мне уже двадцать пять лет.— Какие лютики? Ромашки! «Лютики» — это не моя песня. Земфира смеется и отщипывает ягоды от грозди винограда. Помимо блюда с виноградом, на столе стоит огромная пепельница и охапка наисвежайших тюльпанов.— Да.— Митрофанова.— Да, сегодня — выход сингла. Праздник, конечно, для меня.— Хм! Начнем с того, что мы с Ильей, конечно же, разные люди. У него больше во всем этом игры. У меня больше во всем этом серьезки. И это не хорошо и не плохо. Просто это данность характера. Это не значит, что я не могу к себе иронично относиться. Конечно, могу. Но мне кажется, вышел сингл и — хорошо. Сказали об этом в передаче, позвонили журналистам, пригласили: «Кому интересно, приходите! Сингл вышел». Мне не кажется, что нужно делать из этого какую-то историю.— Не знаю. Но я не очень люблю такие вещи, могу честно сказать. Если говорить об игре, мне интереснее поиграть на компьютере.— Игрушки? Шарики. Я люблю складывать шарики в линии. У меня очень большой рекорд. Пять тысяч.— Часов десять. Но я отходила. Встаешь, уходишь, компьютер не выключен, «окошко» открыто.— Теракты. И концерт Muse.— Это тоже моя жизнь. Я настолько обалдела от терактов, что неделю, наверное, мне было не по себе, ходила ужасно грустная. В моей жизни? Ну вот, я начала делать альбом. Это самое важное событие. Потому что до этого я лежала и плевала в потолок.— Да я в данный момент уже мечтаю о любом концерте. У меня абсолютно нет зарубонов, что там должен стоять аппарат величиной с пятиэтажный дом или еще что-то такое. Хороший звук, хорошая публика — все, минимальные требования. Хочу сказать, что я сыграла много хороших концертов, за которые счастлива.— Нет, я не привязываюсь к каким-то легендарным местам. Без разницы. Все это не меняет сути концерта: вышел – публика.— Это не чес! Я считаю, что это единственно правильная позиция — когда ты едешь давать концерты, и у тебя начинается совсем другой кусок жизни. Вот у меня был кусок жизни длиною два года, когда я отыграла сто пятьдесят концертов.— Конечно! Сейчас у меня период записи альбома, потом опять начнутся концерты. Я уже сделала вывод, что это нормальный круговорот в жизни любого музыканта. Мне очень не хочется быть артистом, которому звонят и говорят: «Ну, пошли в соседнем клубе сыграем. Нам дали 300 долларов», — и я кидаю на плечи клавиши и бегу.— Ну живу! Очень много времени тусую в Интернете. Потом у меня есть семья, которая живет в Уфе и которую я периодически навещаю. Безусловно, я смотрю телевизор. Безусловно, я болела за нашу сборную по футболу, которая теперь поедет в Японию и Корею.Еще меня очень удивил и порадовал наш президент, который владеет уже двумя языками — немецким и английским.— Без, абсолютно. Ну, немецкий — понятно: он же в Германии вышел, речь сказал. А теперь вот заговорил по-английски. Я рада. У нас никогда не было президента, который по-русски-то говорит! А теперь — аж на трех языках! [b]— Земфира — фанатка Путина? [/b]— Нет. Мне приятно, что у нас хороший президент. Я болею за «Спартак». Все, как у всех других людей. На тусовки не хожу.— Мы записывали ее в Питере, свели в Лондоне. Оставшуюся часть, наверное, запишем здесь, в Москве, и сведем по-прежнему в Лондоне.— Очень. Она обходится дороже раза в три, чем если бы это происходило в России. Но я не могу придумать, куда еще можно вложить деньги. У меня не хватает мыслей, куда их потратить. Меня не интересуют казино, машины, яхты. Меня интересует, как можно сделать хороший звук. Вот! У меня есть мечта! Она называется — какой мне лучше сделать звук.— Ну, я не могу сказать. Мне нравится очень, как записан Radiohead. У меня пока так не получается. Давай встретимся в январе, послушаем новый альбом, обсудим.[i]Я промолчу исподлобья, робко.Все, возможно, могло быть иначе, Если б не эти ужасные пробки.[/i]