Подруга Распутина

2 января 1915 года Вырубова отправилась вечерним поездом из Царского Села в Петербург; села она, как обычно, в головной вагон первого класса, прицепленный к паровозу, – в нем всегда меньше трясет. Поезд был полон народу, даже вагон первого класса, обычно полупустой, был набит битком.До Петербурга недотянули всего ничего – примерно 6 верст, когда паровоз поднялся на дыбы, вагоны полезли друг на друга и с грохотом покатились под насыпь: произошла катастрофа. Последнее, что ощутила Вырубова перед тем, как потерять сознание, – услышала, как ломаются зажатые металлом ее ноги: боли не было, ничего не было, даже страха, и того не было. Ничего не было слышно, а вот хруст собственных костей она услышала, ноги ей вывернуло вбок, они сделались тряпичными, чужими, потекла кровь – теплая и почему-то противная. Кровь текла у нее и из горла: Вырубова чуть не захлебнулась кровью. Во рту быстро образовался мягкий, как селезенка, слизистый комок. Сверху на фрейлину упала железная балка, придавила к снегу.Когда Вырубова очнулась, вокруг стонали раненые. Нашел Вырубову конвойный казак Лихачев. Мороз стоял сильный, более двадцати градусов. Вырубову перенесли в деревянную сторожку, по счастью, оказавшуюся неподалеку, уложили на пол. Лишь через четыре часа появился врач, бегло осмотрел фрейлину и сказал: «Она умирает, ее не стоит трогать!» Какой-то солдат, находившийся рядом, отодрал от вырубовской шубы кусок меха и вытер ей окровавленное лицо. Вырубову вырвало кровью.Через некоторое время она увидела новое лицо, княжну Гедройц – врача Царскосельского госпиталя. Гедройц ощупала переломленную кость под глазом Вырубовой. Стерла ей пальцами кровь со щеки и произнесла короткое страшное слово: «Умирает!» А Вырубова была жива, она плакала от боли и неверия в то, что произошло, и молилась.Уже в десять часов вечера Вырубову перенесли в утепленный вагон и повезли в Царское Село. Первым человеком, которого Вырубова увидела в Селе, была императрица. Сидя на корточках в санитарном автомобиле, Александра Федоровна держала на коленях голову подруги, тихо гладила ее. Вырубова едва слышным шепотом сказала, что сейчас она действительно умирает: она уже не верила в то, что выживет. Александра Федоровна заплакала.В госпитале фрейлине сделали укол, она потеряла сознание, а когда пришла в себя, то потребовала к себе священника: надо было причаститься перед смертью – шансов выжить у нее не осталось. Окружающие это, похоже, также поняли – за ночь ей не сделали ни одной перевязки.Теряя в последний раз сознание, Вырубова начала повторять раз за разом одну и ту же фразу:– Отец Григорий, помолись за меня! Отец Григорий, помолись за меня! – губы уже не слушались ее, рот словно бы отвердел, стал чужим. Глаза она не открывала. – Отец Григорий, помолись за меня!Послали автомобиль за Распутиным. Приехав, Распутин стремительно вошел в палату, ни с кем не поздоровался, даже с государем и Александрой Федоровной, находившимися тут же, взял руку Вырубовой. Лицо его напряглось, глаза из светлых, зеленоватых, сделались совсем белыми, незнакомыми, какими-то яростными.– Аннушка! Проснись! – резким, очень высоким голосом выкрикнул Распутин. – Погляди на меня!Вырубова застонала, шевельнулась на постели и медленно открыла замутненные болью глаза. Распутин стремительно, так что в спине захрустели кости, выпрямился, произнес, ни к кому не обращаясь:– Поправится!Зашатался. К нему подскочил отец Вырубовой, пытаясь поддержать, но Распутин отстранил его и нетвердой заплетающейся походкой вышел в соседнюю комнату. На ходу заметил:– Плохо что-то себя чувствую! Слабость большая! И пот сильный!В комнате он упал в обморок. А Вырубова выжила. Кто знает, может быть, благодаря Распутину. Ведь то, что Распутин был сильным экстрасенсом, не вызывает сомнений.Теперь поставим себя на место Вырубовой. Какой человек, очутившийся в ее положении, не станет благодарить спасителя? Да любой будет помнить об этом всю жизнь и относиться к спасителю, как к святому, несмотря на хулу, увещевания и давление врагов.Постепенно враги Распутина сделались ее врагами.Владимир Пуришкевич так описывает Вырубову: «Она, пожалуй, красива, но слишком в русском стиле: высокая, полная, породистая, с развитыми формами, с большими голубыми глазами, с пышными волосами пепельного цвета». Замечает, что среди высшего света, придворной аристократии Вырубова выглядит настоящей московской боярыней – представительницей XVII века и вызывает невольное уважение.Рассуждая об отношении Вырубовой к Распутину, Пуришкевич переходит на резкий, почти брезгливый тон, обвиняя Вырубову в бесхребетности, полной покорности старцу. Вот цитата: «Вырубова подавала Распутину на куске хлеба часть огурца, от которого старец откусывал и возвращал ей, съедавшей оставшийся огурец с выражением благоговения и наслаждения».Происходила она из великосветской семьи. Отец ее, Александр Танеев, был начальником царской канцелярии, дядя – известным композитором. Всю жизнь семья Танеевых провела рядом с царским двором.В детстве Вырубова заболела тифом. Болезнь протекала тяжело, врачи ничем не могли Ане помочь, она уже умирала, когда в одну из наиболее трудных переломных ночей – жизнь едва теплилась в ней – Аня, забывшись, увидела в забытьи императрицу Александру Федоровну. Вроде бы императрица вошла в комнату, где лежала Вырубова, села рядом на стул, взяла ее за руку, что-то проговорила, посидела немного с больной и исчезла. Растворилась, словно дым.После этого горячечного сновидения Вырубова пошла на поправку, а рассказ о том, как ей помогла выздороветь императрица, широко распространила по Петербургу.– Наша императрица – святая! Святая! – всем говорила она. – Если бы не государыня, меня бы уже не было в живых. Она спасла меня! – при этом Вырубова добавляла, что хотела бы предстать перед очами Александры Федоровны.Рассказ этот, естественно, дошел до императрицы. Она повидалась с Анной Танеевой (дело происходило еще до замужества Вырубовой). Встав с постели, Анна Танеева передвигалась с трудом, неловко тыкая в пол костылями: тиф дал жесточайшее осложнение на ноги.Увидев императрицу, Анна заплакала. А та подошла к Анне с доброй улыбкой, обхватила обеими руками, прижала к себе. Произнесла с легким немецким акцентом:– Не плачь, дитя мое, все испытания остались позади. Все будет в порядке.Они проговорили полчаса. Когда императрица уходила, Анна, с трудом согнув свои полупарализованные ноги, рухнула перед ней на колени:– Ваше величество, можно мне хотя бы иногда видеть вас?– Конечно, конечно, – императрица поспешила согласно наклонить голову. Так началась дружба этих двух женщин. Несмотря на заметную разницу в возрасте.Императрица оказалась человеком болезненным, мнительным. Приехав в Россию, она быстро впала в мистицизм, ее долго преследовали видения людей, раздавленных во время коронации на Ходынском поле, она часто просыпалась ночью с мокрым от слез лицом, исступленно молилась. Единственный человек, которому она все это рассказывала, была Вырубова. Вырубова почти все свое время проводила вместе с царской семьей.В 1917-м Вырубову арестовывали несколько раз – вначале Временное правительство, потом большевики, и так продолжалось до тех пор, пока она не исчезла из России. Знающие люди авторитетно свидетельствовали, что Вырубова ушла за границу пешком через леса, поселилась в укромном месте и умерла в 1926 году, другие также авторитетно подтверждали это, только называли другую дату смерти – 1929 год, но никто, почти никто не знал, что она постриглась в монахини и жила в Финляндии в безлюдном месте до глубокой старости, где скончалась в 1964 году, в 80-летнем возрасте.В двадцатых годах был опубликован дневник Вырубовой – фальшивый, над которым славно потрудились знаменитый Алексей Толстой и историк П. Щеголев – специалист по началу нашего века, редактировавший семь томов материалов Чрезвычайной следственной комиссии при Временном правительстве. По списку ЧСК проходила и Анна Александровна Вырубова.Допрашивал ее следователь Руднев, которого Вырубова потом назвала «честным и беспристрастным судьей», стремившийся докопаться до истины. Всего Руднев допрашивал Вырубову пятнадцать раз по четыре часа.[i]«Всей душой благодарю Бога, что нашелся единственный порядочный русский человек, – отмечала потом Вырубова, – который имел смелость сказать правду; все же другие члены Императорской фамилии и высшего общества, которые знали меня с детства, танцевали со мной на придворных балах, знали долгую, честную и беспорочную службу моего дорогого отца, – все беспощадно меня оклеветали, выставляя меня какой-то проходимкой, которая сумела пролезть к Государыне и ее опутать…»О жизни Вырубовой не написано книг, как, например, о Григории Распутине, но фигура эта, может, более значительная и более интересная в царском окружении, чем сам Распутин. И кто знает, быть может, о ней когда-нибудь будут писать также страстно и противоречиво, с гневом, с брезгливостью или лаской – кто как, – как сейчас о Распутине.Лет десять назад из архивов были изъяты полицейские дела – донесения «наружки» – агентов наружного, уличного наблюдения, доносы стукачей и «порядочных граждан». Одна из папок отведена Вырубовой, горькому, никем еще не описанному периоду, когда она томилась в Трубецком бастионе Петропавловской крепости – больная, голодная, равнодушно глядевшая на крыс, ползающих по ее койке, бесчувственная ко всему на свете.В папке – ходатайство ее отца и письмо Вырубовой отцу. После этого письма бывший статс-секретарь и главноуправляющий Его Императорского Величества канцелярией Александр Сергеевич Танеев начал обивать все пороги вплоть до кабинета Керенского, добиваясь освобождения дочери; письмо, кстати, стоит того, чтобы его процитировать. Почерк у Вырубовой – мужской, неразборчивый, она умела как-то странно растягивать слова, будто бечевку, на которой иногда возникали утолщения – заглавные буквы.Расшифровывать ее почерк целая мука, глаза можно сломать. Письмо, сохранившееся в деле, было отправлено Анной Вырубовой отцу 18 апреля 1917 года: «Лежу иногда на полу ночью, и позвать – не услышат, а у меня еще часто обмороки, – пока кто придет! Женщина дежурит только днем и то без солдата войти не может, а с 9 ч. (имеется в виду 21.00) – солдаты. Я писала два прошения о больнице, но, вероятно, чем хуже, тем лучше…»[/i]Мать Вырубовой – Надежда Танеева – все глаза выплакала, переживая за дочь: сколько-то ей порогов пришлось обить вместе с мужем, ходатайствуя за Анну.Брат Вырубобвой предпочел пойти по другому пути: как всякий военный, он был сторонником радикальных мер. Он предложил сестре бежать. Вырубова с гневом отвергла это предложение. В деле сохранилась ее записка брату: «Сережа, я удивляюсь твоему письму. Удивляюсь, что русский офицер учит побегу. Моя совесть чиста перед Богом и людьми, и я останусь там, куда Господь меня поставил и никуда не побегу…» Главное в вырубовской папке – ее прошение, написанное густо-черными, схожими с тушью чернилами, которые совсем не взяло время, они «свежие». На расшифровку этого прошения, а точнее заявления, датированного 18 мая 1917 года, за входящим номером 213, ушло несколько дней. Я не нашел ни одной публикации этого документа ни в книгах двадцатых годов, ни в книгах годов тридцатых, ни у нас, ни за рубежом, и поскольку дело было секретным, закрытым, подозреваю, что прошение это после очередного вызова к следователю; полагаю, уже после Руднева, где ей назвали с десяток фамилий и предложили рассказать об этих людях все, что она знает. Анна Вырубова чувствовала себя плохо, очень плохо, она не смогла ответить на вопросы и попросила дать ей возможность вернуться в камеру, отдохнуть, собраться с мыслями и высказаться письменно. Так и родился этот документ.Надо заметить, что в нем Вырубова ни об одном человеке не отозвалась плохо. Далее в дело была подшита еще одна бумага, серьезная, может быть, самая серьезная и важная для Вырубовой: выписка из журнала заседаний ЧСК от 8 июля 1917 года. Это было заключение «командированного в комиссию для производства следственных действий» Г. П. Гирчича за № 27085 о том, что с А. Вырубовой снято обвинение в шпионаже (при каждом аресте возникало что-нибудь новое). И в связи с этим резюме: «Прекратить дальнейшее следствие по сему предмету».Личная жизнь у подруги царицы, как известно, не сложилась. Она вышла замуж за лейтенанта флота Вырубова – начальника походной канцелярии императора, но он, извините, оказался голубым. Людская молва приписывает, что Вырубова много лет была любовницей Распутина, но когда медицинская комиссия обследовала ее в Петропавловской крепости, то сделала ошеломляющее заключение: Вырубова – девственница! Вскоре ее арестовали снова, но грянул октябрь, и из тюрьмы Вырубову выпустили уже большевики. Вполне возможно – случайно. Больше Вырубова не стала искушать судьбу. Она исчезла. И объявилась уже за границей.