Не считая Шекспира

Красавец Владимир Юровский, экс-россиянин и один из лучших молодых дирижеров мира, как ни приедет – все радость.Не показная, сдержанная, серьезная манера вести оркестр, высочайшая музыкальная культура, оригинальные программы – все это приятно оживляет московский музыкальный пейзаж.Вот и вчера было предложено нечто: все написанное Чайковским на Шекспира, включая явные неудачи, забытое, сто лет не игранное. Был ли в зале хоть ктото, слышавший раньше, например, незаконченный дуэт Ромео и Джульетты или музыку к спектаклю «Гамлет» для бенефиса артиста Люсьена Гитри? Такое впечатление, что какие-то коряги ценных пород дерева вдруг всплывали на давно подернутой ряской поверхности.Участие Константина Хабенского сначала казалось пиаровским ходом. Меломаны пришли на РНО и Юровского, опероманы – на Татьяну Моногарову (Джульетта, Офелия), Всеволода Гривнова (Ромео) и Максима Михайлова (могильщик).Однако музыка, страшно сказать, часто была в тягость. Теперь понятно, почему мало играют «Бурю». Тему композитору навязал знаменитый музыкальный критик Владимир Стасов, покартинно расписав, как это должно звучать. Бедный Петр Ильич старался, но был собой недоволен (и правильно), а Стасов-то потом внушал ему: ах, мол, вещь бесподобная, даже не знаю, с чем и сравнить… Будто вину искупал. Да с чем ни сравни – все будет хуже. Не трогайте, критики, композиторов, совсем не от вас звучит им божественный голос.Хабенский прошелся перед началом по авансцене с зачином о Монтекки и Капулетти – «Две равно уважаемых семьи…», – вызывающе просто одетый: черные брюки, белая рубашка, никаких бабочек. Ну и от «Быть или не быть?» куда ж деваться. Казалось, чего более ждать от звезды экрана? Однако артист, черт-те кого играющий в «Дозорах», своей органичностью, талантом, полным врастанием в музыку, в тему, в сюжет, в Шекспира затмил в итоге и красотку Моногарову, и одного из лучших теноров Гривнова, и культурнейшего баса Михайлова.Каким образом? А таким, что звучала невероятная по количеству текста (наизусть) мелодекламация на музыку к спектаклю.Кто уже забыл, что такое мелодекламация – это давно утраченное искусство чтения текста под музыку. Умерший жанр. Ну, Василий Лановой умеет. Рогволд Суховерко, Александр Филиппенко.Может быть, кто-то вспомнит еще? Играет оркестр – и артист, слушая музыку скорее нутром, чем ухом, должен попасть в ее характер, не противореча ей собственной интонацией. Самое трудное – быть точным, как пианист, у которого все заранее расписано нота в ноту. Треснуть – но закруглить фразу вровень с какими-нибудь скрипками.Так и было. Дарование Хабенского уникально. Но и Юровский сумел деликатно преподнести далеко не шедевральную музыку. Не вся публика осталась довольна. Кто-то и впрямь ждал статного Ланового – а тут Хабенский, остросовременный, с внешностью, располагающей к гротеску, с непевучим, негромким голосом пронзительного тона, вступающий в почти непримиримое противоречие с академическими певцами. Тем интереснее.Пусть не все склеилось, но такой программы больше что-то не припомнится.