Я никого не хлестал розами по роже

[i]Павел Снежок Воля – звезда «Комеди клаб» на ТНТ. По первой специальности он учитель русского языка и литературы (до сих пор грамотно пишет даже SMSки), по второй – гламурный подонок. Его занятие – ругать звезд. В интернет-дневниках Павел Воля уже стал «увлечением» – как кино, театр или собирание гербариев. По нему вздыхают девушки, от него вздыхают звезды, а ему плевать. О том, каково вышучивать знаменитостей, и страдает ли он от звездной болезни, Воля рассказал «Вечерке».– Это придумка ребят из «Комеди»: кто-то ляпнул, и все подхватили. Так же было и с кличкой Снежок. В свое время Харламов почему-то сразу стал Бульдогом, Батрутдинов – Каштаном, а ко мне прилепился этот Снежок. Сейчас говорят: давайте Снежок уберем, и будет Павел Кощей Воля.– На самой первой вечеринке «Комеди» в богом забытом баре – спасибо ему, он приютил нас! – уместились 50 человек наших больных друзей, и мы, выступающие, четыре человека. В зале был Киркоров, я его пригласил, а он привел Юдашкина. Надо было как-то отметить их приход. Ведь повезло: первая вечеринка, и сразу Киркоров в зале! Ну, я что-то сказал про Филиппа – поржали; сказал что-то про Юдашкина – поржали и над ним. Когда делаешь свое дело, хочется, чтобы все пришли и посмотрели, а раз люди приходят, надо о них сказать. Логично? Так и выполз мой жанр – сам по себе. А так не было у нас задачи – нагнать звезд и обругать.– Во-первых, он тогда был в большом фаворе. Во-вторых, знали бы вы этого человека поближе! Он адекватный, так что нисколько не обиделся, посмеялся, покланялся.– Бывали попытки, но это наш дом, мы сами здесь хозяева, кого хотим – зовем, кого не хотим – не зовем.– Ну, не знаю. Границу я не переступаю. Я же вменяемый человек, понимаю, где и что можно, а что нельзя. Бывает, остришь, и всем кажется: «Ну, я бы так не сказал». А я вот сказал!– Классно выходит, когда отвечают люди из зала. Бывает, правда, некоторые молчат – слова молвить не заставишь. Зато другие очень разговорчивые, даже стихи читают – сумасшедшие. В последний раз на съемках Дмитрий Сенников упражнялся с мячом – бил, жонглировал, и все чтобы доказать: российский футбол жив! Хорошо получилось. А иногда спускаешься со сцены и думаешь: «Блин, могло бы быть лучше».– По-разному: некоторые номера долго готовятся, другие придумываются прямо на сцене. «Давай: ты – Гитлер, я – проститутка» – «А чем заканчиваем?» – «Платочком» – «Каким?» – «На сцене разберемся, идем».– Да не бывает заранее. Все ж занятые, у всех съемки, телевидение, сломалась машина, у ребенка понос, велосипед надо купить… Как бы ты ни узнавал заранее, все равно все готовится в последний момент. () «Тякучка», страшная «тякучка» со звездами: одни приходят, другие не приходят, заменяются на третьих, пятых, десятых, а ты, Паша, как хочешь, так и готовься.– Да, мы зарабатываем хорошие деньги. Может быть, не все одинаково: кто-то больше, кто-то меньше…– На что потратить, всегда найдется! Шмотки, телки, тачки… Никто их не откладывает в чулок, все по ветру пускаем. Хотя, чувствую, кто-то откладывает! Есть у нас евреи в коллективе, и не только по паспорту.– Всякая-разная. Мы выступали на днях рождения каких-то непонятных детей, и стариков, и взрослых, и в городах, и в весях. Перед собаками еще только не выступали, наверное, все впереди. У нас огромный, гигантский запас юмора, который придуман и который еще только намечается. Ты выходишь на сцену и что хочешь из этого рассказываешь, а я вообще на гастролях все беру из головы.– Быть «гламурным подонком» – это как «быть Джоном Малковичем»: все равно ты им будешь. А Масяня была интересной игрушкой. Почему-то никто, кроме меня, не мог ее озвучивать. Кстати, Масяне огромный респект, через эту мультяшку пошла моя связь с шоу-бизнесом.– Знаешь, из какой области этот вопрос? «Ведь вам бы не хотелось ездить на трамвае, как раньше?» Для меня это было давно и неправда.– Мне кажется, я, как Меладзе, ненавижу свое творчество. Я не пересматриваю себя по телевизору, не пытаюсь что-то запомнить. Было – и прошло, чего задумываться, как будто какие-то великие вещи делаем.– В основном мне нравится все, что мы делаем. Но если ерунду сделал, каждый подойдет и скажет: вот это не надо показывать. У нас мозг уже воспален давным-давно, мы в таких количествах придумываем юмор, что иногда понимаем: мы ушли на 25 световых лет вперед, надо эту миниатюру забыть, отложить, пока все дорастут до нее.– Да пока товарищей со всей страны соберешь, уже и время закончилось. Когда мы едем на фестиваль – вот сумасшествие. С нами уезжают все ближайшие и все лучшие, кто может бросить дела, принести свои деньги и сказать: «Вы едете сходить с ума? Я с вами».– Да не работа это, а дурдом! Мы веселимся, а как-то сбоку еще и деньги получаются.– Было дело, но честно скажу: это должно быть та-а-акое предложение… Я ненавижу работать, а работать на телевидении – тем более. Телеведущим быть неохота.– Теперь о музыке, о вашем музыкальном альбоме. Расскажите, в каком он стиле?[/b]– «Расскажи»! Чего со мной на «вы» общаться? У меня ни заслуг, ни регалий, ни возраста. Это даже не песни, а мои посылы под музыку. Конечно, я делаю это не один, музыкальной грамоте не обучен. В этом альбоме поучаствует огромное количество людей – кто, не скажу, но уже ходят слухи, называют всех от Никиты Малинина до Розенбаума.– Письма пишут, публичная профессия оставляет за собой такие права. Многие послания начинаются так: «Я хотела сначала написать Харламову, но потом решила тебе». Или подписано «Павлу Воле». Открываю, а там: «Привет, Гарик, привет, Паша». Не знаю, почему пишут и мне, и Харламову, меня это убивает. А одна девушка обратилась к нам всем поименно: Тимур Каштан Батрутдинов, Гарик Бульдог Харламов, Павел Снежок Воля, Гарик Мар Тиросян. То есть она уверена, что Мар – это как Снежок или Бульдог. Ну и конечно, все письма начинаются с фразы: «Ты никогда не прочитаешь мое письмо», – и потом ты читаешь это письмо. Пару раз я даже отвечал.– Я не помню, чтобы кого-то хлестал розами по роже или отвернулся от друга. Звездная болезнь – это ощущение окружающих, от меня оно не зависит абсолютно. Если мы 12 лет общались, а потом вдруг прекратили общаться, и ты смотришь на меня по телевизору, ты уже воспринимаешь меня иначе. Мне самому неприятно, что те знакомые, которых я иногда встречаю, начинают сюсюкать, заискивать. Остановись, мы с тобой в одном подъезде выросли, ничего не произошло! Но я уже ничего не могу сделать с его мнением. И когда я приглашаю своего старого товарища попить пива, а он отказывается: «Прости, у меня жена и ребенок», – мы уже очень далеко друг от друга. Через 20 минут я встречаю нашего общего знакомого, и он говорит: «А про тебя сказали, что ты пытался купить пивом».– Конечно, «Икарус» я не изобрел – разве что модификацию «пазика» придумал.– А кто на других каналах? Открою тебе небольшой секрет: два года назад у меня собака перегрызла антенну, за что ей исполинское спасибо. Юмор вообще не имеет границ, в нем не может быть конкурентов. Если кто-то шутит лучше тебя, он просто лучше, а ты – хуже. Вы не конкуренты, он сильнее. Критерий – это смешно или не смешно.– Я смотрю музыкальный канал и программы о животных. Мне нужно, чтобы было много рэпа и ниггеров, и чтобы () «гепард ведет брачные игры со своей гепардихой в середине весны, а лягушки это делают совсем иначе».– Не знаю. У меня никогда не было сложностей с девушками, я общительный и «сходчивый» с любым животным человек. Все как у всех, все как всегда. Все маленькие букашки живут свою маленькую жизнь, чего об этом говорить?