ВАС ВСЕ НЕНАВИДЯТ, И ПРАВИЛЬНО ДЕЛАЮТ!

— Неоднозначно, скажем так. Если помните, незадолго перед Сиднеем на допинге попался муж Мэрион Джонс. Скандал этот уже дал понять, что в сборной США не все так чисто. А тут еще масла в огонь подлил председатель медицинской комиссии ИААФ Лундквист. Уже в Сиднее он предал гласности довольно щекотливый факт: по меньшей мере у пяти атлетов из США допинг-тесты, взятые в этом году, оказывается, были положительными, но американцы это скрыли.— Ничего, ровным счетом. Американская легкая атлетика — это такая глыбища, она легко раздавит своим авторитетом любого, кто рискнет под нее подкопаться. Да никто и не рискнет этого делать, ведь 90 процентов инвестиций в мировой спорт — это деньги американских корпораций. Дальше вывод сделать нетрудно… Но есть и еще одна тонкость, уже чисто фармакологическая. Бывает, что за допинг принимают какие-то совершенно новые препараты, которые только-только вышли из лабораторий и еще даже не успели попасть в черный список. Или — какое-то ноу-хау в области легальной фармакологии. Витамины. Пищевые добавки, которые тоже только разработаны и пока не вышли на широкий рынок.— Разрабатывают, но только в тех институтах, которые связаны с космосом. То есть там, где есть деньги. Да, опять деньги, а что делать, сегодня все упирается в них… Американцам тут, конечно, проще. Наверняка их НИИ, которые занимаются фармакологией, лучше оснащены оборудованием, чем наши институты, и продукт они выдают более эффективный. Зато мы выигрываем у них в менталитете.— Да нет, смекалка что-то уж больно простое. А тут скорее ум. Интеллектуальный потенциал нации, благодаря которому Россия была, есть и будет великой державой. В том числе и в области спорта.— Это Светлана Поспелова, бегунья на 400 метров. Ее срезали накануне четвертьфинала. В Сидней пришла бумага из Атланты, из антидопингового центра: тест Поспеловой, взятый у нее еще до Игр, оказался положительным. Разумеется, она от всего открещивается. Клянется, что чиста, но слушать ее никто теперь не будет. Положительный тест — это уже приговор: два года дисквалификации.— Если вам так удобно, хорошо, пусть будет троечка… Меня самого, признаюсь, огорчило, насколько все-таки невысоко был реализован в Сиднее потенциал нашей сборной. Изначально мы планировали взять на Олимпиаде шесть золотых медалей. Реально же удалось зацепить только половину. Больше других, конечно, расстроили ходоки с бегунами: так слабо выступили… [b]— Но только ли они были в том виноваты? Я видел по телевизору и очень хорошо помню, как кипятились там наши девушки из-за эстафеты 4х400. Они только-только пробежали финал, отдышаться еще не успели, но уже наперебой проклинали с экрана тот самый тренировочный сбор, что накануне Олимпиады был устроен почему-то в Японии. Нам, объясняли они, злясь, пришлось дважды проходить акклиматизацию. Сначала в Японии. А потом уже в Австралии. И это за какой-то месяц.Броски по часовым поясам тудасюда оказались роковыми. Организм у спортсменов попросту вымотался. И на дорожку в Сиднее многие из них выходили уже заранее обреченными на неудачу.[/b]— Спорить бессмысленно. Вынужден с вами согласиться: сбор в Японии был нашей ошибкой. Чисто тренерским просчетом. С другой стороны, будь в порядке база во Владивостоке, ни в какую Японию мы бы не поехали. Тем более что Владивосток всегда был для нас счастливым, знаковым городом. Ведь именно там мы в свое время готовились к Олимпиаде в Сеуле, триумфальной для нас, а после — к чемпионату мира в Токио, не менее триумфальному. С тех пор минуло десять лет. База во Владивостоке изрядно обветшала, а денег на ее реконструкцию так ни у кого и не нашлось. Но идея осталась. Вообще, любая мысль, однажды благополучно осуществленная, надолго, если не навсегда, застревает потом в головах. И в похожих ситуациях решение приходит как бы по инерции. Так было и теперь. Когда стало ясно, что Владивосток отпадает, решили все равно провести сбор обязательно где-то поблизости — в той же самой климатической и часовой зоне. Так появилась Япония. Мы поехали в то же самое место, где уже готовились к чемпионату мира в Майбаши год назад. Но при этом мы как-то позабыли, что тогда на дворе стояла весна, а теперь была осень со всеми ее погодными прелестями: жарой за 30 градусов и влажностью почти 90 процентов. Плюс все то, о чем вы уже сказали: спортсменам действительно пришлось за короткий промежуток времени дважды переживать все удовольствия акклиматизации. Что было, то было.— Это могли сделать только ученые, которые с нами уже практически не работают. Нет у нас денег на них. Раньше были. И тогда при команде почти неотлучно трудилась целая комплексная группа, человек десять — от аспирантов до профессоров. А теперь — все. Теперь наука стала для нас роскошью.— На колоссальном личном опыте наших тренеров. В основном так, хотя опыт этот существует как бы сам по себе, он не поверяется наукой. А наука — это новые идеи, которых нам, конечно, не хватает… Перед Сиднеем с командой работал по сути только один специалист — биохимик. Был он с нами и в Японии. Уже там он констатировал, что состояние некоторых спортсменов ухудшается. Но один он не мог уже ничего изменить… — Нет, мы не отстали от американцев. Во-первых, у нас с ними совершенно разные системы подготовки. А во-вторых, я лично не вижу, чтобы они так уж сильно прибавили за последние годы. В Атланте у них было 13 золотых медалей. А в Сиднее — только десять.— Было бы, конечно, интересно посмотреть, как они тренируются. Но опять-таки — в этом деле должны обязательно участвовать и ученые. Я вам так скажу: если в ближайшие год-два нам удастся обеспечить сборную современной научно-методической базой, уверяю, мы приблизимся к американцам уже вплотную по результатам.— Если брать в комплексе — люди, оборудование, — сотни тысяч, а, возможно, и миллионы долларов. Дать их нам может только правительство. Уповать на щедрость олигархов — напрасные грезы. Они народ капризный. Сегодня — дадут, а завтра — откажут. И мы опять останемся ни с чем… — Стратегия американцев предельно проста и рачительна. Они, если вы заметили, никогда не стремились размазывать силы по всем видам, понимая, что необъятного — не объять. И концентрируют свой ударный кулак в скоростно-силовых. Ведь скорость и сила — это природные качества всех негроидов. Не случайно у них легкая атлетика практически вся темнокожая.— Ну почему же бесполезно-то. Есть виды, так сказать, наши, в которых мы традиционно сильны. Во-первых, прыжки. Дальше — технические дисциплины. А женская атлетика — это вообще наш конек, причем вся, в комплексе. У мужчин, конечно, посложнее. Где-то мы явно недотягиваем до мирового уровня. В стайерском беге, например. Что делать, ну нет у нас сегодня ни второго Куца, ни Болотникова. Зато у нас есть Борзаковский, на которого мы возлагаем огромные надежды.— В Сиднее он проиграл чисто тактически. По неопытности. Все-таки это была его первая Олимпиада.— Такого термина — будущее — в спорте нет. Всегда надо выигрывать свои медали. Здесь и сейчас, как говорится. Юра — не тот человек, чтобы что-то откладывать на потом.— Как и всегда — Света будет тренироваться, готовиться и выступать. Если кто-то решил, что время Мастерковой кончилось, он сильно ошибается. Потенциал у нее еще дай бог, только бы травмы не помешали… — Встречался, конечно, но знаете, лучше бы я этого не делал. Я увидел перед собой озлобленного человека, который презирает наш спорт, а Россию — так просто терпеть не может. «Вас ненавидит весь мир и правильно делает», — прорычал он напоследок, развернулся и ушел.— Русских, кого же еще.— Бесполезное дело. Он требует себе зарплату совершенно нереальную, да вдобавок — чтобы мы еще и семью его содержали. С какой стати, непонятно… Да, он был великим прыгуном, но тренером хорошим — никогда. А то, что он думает и говорит про нас теперь, — все это я списываю на рецидивы той звездной болезни, которую он подхватил, еще будучи в зените своей славы, да так с тех пор от нее, видимо, не вылечился.