ВЛАДИМИР ПЛЮЩЕВ: ТЕПЕРЬ ЗАОКЕАНСКИЕ ВОРОНЫ ВНАГЛУЮ ВОРОВАТЬ МОЛОДНЯК У НАС БОЯТСЯ

[i]Нечто подобное творится и с нашим хоккеем. Долгие годы мирового владычества нашей сборной пропитали нас мыслью, что ледовая эта сказка будет продолжаться без конца. Она — навечно.Пока Земля вертится, думали мы, хоккейный ее пуп громоздиться будет не где-нибудь, а только в России. Ну и что, что железный занавес, а наши ледовые сливки потоком хлынули за океан. Страна у нас талантами богата. Всех не перекупишь. Уедут одни — появятся другие. Еще лучше. Как говорится, свято место пусто не бывает.Оказалось — бывает. И однажды проснувшись, мы вдруг обнаружили, что звезды, уехав, прихватили с собой ту самую игру, которую, собственно, мы и привыкли считать хоккеем. Нашим хоккеем.Но заморским акулам этого было мало. Засучив рукава, они запустили жадные ручищи в нашу святая святых — юниорский хоккей. Словно вороны, подхватывали со льда всех, кто хоть чуть-чуть успел блеснуть. Помнится, Валентин Сыч, царствие ему небесное, незадолго до смерти поведал одну грустную историю. О том, как федерация, пытаясь удержать в родных пенатах одно юное дарование, от щедрот своих скудных положила ему стипендию — четыре тысячи долларов в месяц.На, сынок, возьми, только не уезжай. За океаном, где парнишку давно ждали, усмехнулись, предложили ему на тысячу больше и — еще на одну звездочку русский лед потускнел.А бывало и так. Допустим, приезжает одна из наших молодежек на турнир куда-то за границу.День-два проходят, на третий — ба! — один из игроков выходит на тренировку упакованным, как манекен в витрине супермодного хоккейного магазина. Коньки, перчатки, шлем — все по наивысшему разряду. Любого мастера мечта. Тренер к нему подходит: «И где ж ты, дружок, богатство-то такое отхватил, не подскажешь?» — «Где? Да в магазине одном неподалеку тут. Вчера зашел случайно, смотрю — висят. Заверните, говорю. Красиво, правда?» — «Так-так, купил, значит». — «Ну да, а что?» А то, что стоит эта обновочка ой-ой-ой сколько. И ему, естественно, не по карману. Вывод: зацепили парнишку. Прикармливают. Через год-другой ищи-свищи его уже за океаном где-нибудь.С особым аппетитом наших юниоров всегда привечали в Америке. На каждую их игру скауты и агенты слетались, как пчелы на мед. У каждого в руках программка, где о любом из наших мальчишек все было прописано как на духу. Рост. Вес. Правый хват, левый хват. А главное — клуб. Угодит какой-нибудь Вася на галочку, считайте, все — след взят. В агентстве, положившем на парнишку глаз, тут же снаряжался в дорогу гонец, как правило, бывший наш человек. И вскоре он мягко приземлялся где-нибудь за Уральским хребтом на родине мальчугана. «Здравствуй, Вася!» — «Здрасьте, дяденька, а вы кто?» Козырнув визиткой, незнакомец, вкрадчиво начинал охмурять свою добычу. «Понимаешь, Вася, какое дело — уж больно нам понравилось, как ты играешь. Сразу видно — талант! Вот и решили мы помочь тебе выбиться в люди.Стать настоящей звездой. Хочешь?» Беседа происходит гденибудь в коридоре ледовой арены.Мальчонка только вышел с тренировки и от неожиданности растерялся. Задумчиво чешет затылок, бубня: не знаю, мол, то да се.Но агент вцепился в него уже намертво — не оторвешь. «Разговор у нас с тобой серьезный, но ты к нему, кажется, не готов. Сделаем так: поедем сейчас к тебе домой, я поговорю с твоими родителями, пусти они и решают...» За домашним столом — с чайком или чем-нибудь покрепче — он сладко пел Васиным предкам о тех кренделях небесных, что сулит их отпрыску покровительство заморских благодетелей. Озаренные блестящими прожектами, родители плывут и глотают наживку, мечтательно причмокивая. А импортный засланец уже диктует им текст соответствующего договора, который они и подписывают. Самое забавное, что никто не знает доподлинно, сколько их, таких вот Вась, обласканных заморскими кредитами, играло у нас в детских командах. Родной их клуб и тот был зачастую ни сном ни духом.Так было.О том, как сегодня обстоит дело с вывозом из России хоккейного молодняка, мы поинтересовались у — Разумеется, ребята, как и прежде, продолжают уезжать за океан. Но это уже не тот беспардонный грабеж, какой наблюдался еще года три-четыре назад, когда отсюда забирали даже пятиклассников. Сегодня темп юниорской эмиграции явно снизился. И стал вполне цивилизованным.— По разным причинам. Ну, во-первых, надо сказать спасибо нашим клубам — они все-таки прозрели. Поняли, наконец, что та обойма игроков, добрый десяток лет кочующих из команды в команду, себя окончательно исчерпала. Делать ставку на этих бойцов уже бессмысленно. А рабочую силу взять больше неоткуда, значит, надо воспитывать своих. Без настоящего — нет будущего. Осознав эту истину, руководители клубов, наконец, повернулись к своей молодежи лицом.Это — первое. Второе — мы все-таки заставили наших заморских партнеров уважать интересы России. Хорошим уроком для них послужил скандал с Женей Лазаревым из Ярославля. Два года назад он взял и просто-напросто сбежал в Америку, хотя у него был действующий контракт с «Торпедо». Ярославцы возмутились. Подали протест. И он подействовал.Беглецу долго не разрешали играть там даже за фарм-клуб. А тому агенту, который его вывез, очень доходчиво дали понять, чтобы впредь он вел свой бизнес где-нибудь подальше от России. В общем, скандал получился довольно громким. Он, словно тормозной башмак, лег на пути многих потенциальных беглецов и их покровителей оттуда. С тех пор больше ни один молодой хоккеист не покинул Россию, не получив «добро» от клуба.— Ну что вы, это нам не грозит. Талантов у нас, как и прежде, хоть пруд пруди. Полно хороших, перспективных мальчишек. Другое дело — на какой-то стадии они просто теряются. Чаще всего это случается лет в 16—18. Очень опасный рубеж. Скользкий. Когда как раз и начинаются все эти метания: уезжать — не уезжать. Ребята рвутся в бой, однако в состав в своих клубах пока не проходят. Подождать надо. Дозреть. А ждать-то и неохота. А тут еще агент, давно «облизывающий» парня, зудеть начинает: «Ну что ты тут будешь болтаться неизвестно где — без формы, без денег нормальных. Поехали лучше в Америку, пристрою тебя там в каком-нибудь фарм-клубе, в порядке будешь».— Уровень игры в фарм-клубах достаточно хороший, но, по нашим меркам, он все-таки простоват. Без такой, знаете, комбинационной изюминки, чем всегда отличался именно наш — русский хоккей. Это, между прочим, подтверждают и сами ребята. Те, кто по протекции своих агентов уже побывал там в летних лагерях. Едут они туда окрыленными. Но, поварившись в тамошней каше, пообщавшись с американскими и канадскими тренерами, возвращаются домой явно разочарованными: неинтересно, говорят, там играть, слишком все примитивно.— Тут вы, как раз, ошибаетесь. Там говорится совершенно о другом. О том, что родители передают тому агентству, с которым заключается договор, право представлять интересы их сына в НХЛ. Вот и все. Никакой кабалы. Этим договором агентство как бы столбит парнишку за собою. Но столбит только там. В Америке или Канаде. Здесь же, в России, он себе сам с усам. Где хочет, там и играет. Агент ему не указ. Вот советом помочь — это пожалуйста. Допустим, парнишку сватает к себе какой-то клуб. Он говорит об этом агенту. А тот по своим каналам быстренько вынюхивает, что это за клуб? Какие люди там заправляют? И стоит ли его подопечному вообще иметь с ними дело.— Конечно, знаю. На галочке там — вся команда. Все 22 человека. И, разумеется, каждый из них мечтает когда-нибудь заиграть в НХЛ. И ради бога, буду за них только рад. Об одном их только прошу: не гоните лошадей, ребята. Всему свое время. Туда надо ехать — играть. А не просто клюшки на льду подставлять. Или быть потехой для тафгаев. Сначала, объясняю им, вы здесь должны крепко стать на ноги, заявить о себе как игроки. В 17—18 лет это просто невозможно. Соображающие ребята прекрасно это понимают и особо туда не стремятся.— Единого рецепта для всех нет. И быть не может. Ведь каждый игрок сугубо индивидуален. И все-таки лучше всего, по-моему, срываться за океан где-то после 23 лет. Когда ребята уже обросли жирком. Заматерели. Из пацанов, пушечного мяса, превратились уже в мужичков, способных держать удар.— Реально — человек шесть. Уедут-то, наверняка, больше. Но по-настоящему заиграют — примерно шестеро.— Ерунда. Я работаю прежде всего для ребят наших. А как они распорядятся своей судьбой и тем, что получат от меня, — им, согласитесь, решать.