Закрывали двери – я в окно, закрывали окна – я в трубу

[b]Проникаю везде– Давайте, Дмитрий, для начала выведем вас на чистую воду. Вот на интернетовском форуме Института журналистского и литературного творчества студентки жалуются, что Губерниев обворожил их на занятиях, а потом с зачетом «кинул».[/b]– () По крайней мере уверен, что они все с успехом сдадут этот зачет.– Абсолютно точно! Мало того что они все разбежались, так еще не хотели комментировать. Австралиец, который сидел передо мной, снял микрофонную гарнитуру и подставил ее мне. Я горд тем, что минуты три комментировал на русском языке для австралийского канала! Орал как резаный.– На самом деле, когда я побежал к ребятам обниматься, никто из полицейских, которые слышали мой дикий ор, даже не пытался меня остановить. Мы обернулись в российский флаг и стали впятером плясать безумные пляски.– Тут есть масса нюансов. Помню, например, на Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити у нас была похожая форма одежды с лыжницами. Чтобы с ними увидеться, берешь охапку лыж – и типа ты тренер сборной, фигачишь вместе с лыжами к их домикам. Я так лыжи носил для Лазутиной, Егоровой. Еще сложно всегда проходить к биатлонистам. Помню, я пролезал через сетчатый забор: повесил на него куртку, чтобы не порвать штаны – как разведчик в войну. Я горжусь тем, что еще не было места, куда мне нужно было проникнуть, а я бы не смог.[b]Ненавижу себя слушать– Как думаете, почему комментаторов так часто пародируют?[/b]– Это же хорошо! Высмеивают – значит, смотрят. Хотя я могу объяснить происхождение некоторых своих оговорок. Скажем, я комментировал женскую эстафету. Говорил про запасных – Ахатову, Черноусову. И когда Света Ишмуратова выходила на старт, я ее назвал Черноусовой. Оговорился просто потому, что 15 минут назад рассказывал про другую Свету. Потом, конечно, в Интернете меня последними словами полоскали. Вообще, надо по мере сил стараться знать, чем спортсмены живут, чем занимаются. Я сторонник человечинки в репортаже. Говорить надо не только о том, сколько человек выиграл наград, но и какие-то вещи, связанные с семьей, образованием, хобби. Не всегда это нравится болельщикам. Болельщики – народ очень жестокий, кстати.– Ну я всего лишь мастер спорта, у меня уровень не тот. Мне кажется, для спортсмена общение с журналистами – вообще часть работы. Другое дело, когда журналисты приезжают за неделю до старта Олимпиады и спрашивают: «Если вы проиграете, расстроитесь?» или «Вы рассчитываете выиграть?» Такие вопросы, конечно, очень сильно спортсмена нервируют, иногда люди не хотят потом общаться.– Футбол просто смотрит больше народу. Кстати, в этом смысле мне очень повезло как комментатору биатлона, потому что у него тоже рейтинги очень высокие. Скажем, победные гонки с участием Юлии Чепаловой на чемпионате мира по лыжам смотрело меньше людей, чем рядовые этапы Кубка мира по биатлону.– Я очень уважаю тех людей, с которыми мы вместе были номинированы на ТЭФИ в этом году: Гусев, Уткин – замечательные знатоки футбола, профессионалы. Мне нравится то, что делают у нас на канале Гриша Твалтвадзе в программе «Золотой пьедестал», Илья Казаков как футбольный комментатор.– Есть такие, но я не буду об этом говорить. Кстати, почти всегда мне не нравится, как комментирую я сам. Я ненавижу себя слушать – это просто ужасно! У меня куча всяких-разных ошибок. Правда, ту самую афинскую греблю пару раз посмотрел. Но сразу начинаю плакать – такой был всплеск эмоций.[b]А ты кто? – Я никто– Как вы стали комментатором?[/b]– Я получил травму еще на первом курсе института, из-за чего, собственно, перестал выступать. Мне было неполных 18 лет. Шестое чувство подсказало, что нужно учиться, и я окончил институт с красным дипломом. Работал тренером по фитнесу в «Лужниках», охранником. А через два года, когда был конкурс ведущих на ТВЦ, я туда пришел с улицы, просто рискнул. Мне говорят: «А ты кто?» – «Я никто, я хочу попробовать». Закрывали двери – я в окно, закрывали окна – я в трубу печную залезал. Я вообще максималист – везде. Меня нельзя ругать, меня нужно хвалить, чтобы я работал еще лучше.– Ой, много чего. Цветочную оранжерею, цементный завод, офис фирмы, которая торгует рыбой. У меня богатая биография. Я не крутой был охранник – больше такой, полудекоративный. У меня и табельного оружия не было. Когда уже нужно было получать лицензию профессионального охранника, я подспудно думал: господи, ну какой из меня охранник? Может, чем-то другим заняться? Так и сложилось.– () Ну это уже давно было! Приятно, когда на тебя обращают внимание. Внешний вид – это, конечно, святое, но часто случались внештатные ситуации, когда нужно было срочно выходить в эфир, и я жертвовал внешним видом ради того, чтобы подготовиться. Я же в конце концов не роскошная блондинка. Главное, чуши меньше нести, а внешний вид как-нибудь приложится.– Я изначально исхожу из того, что те люди, которые приходят ко мне в «Сборную России» – достаточно умные. Вообще, человек, который работает в кадре, должен осознавать, что по ту сторону экрана есть огромное количество людей, которые умнее, чем ты. А спортсмены многие просто как дети в хорошем смысле этого слова. Потом, как учили меня, неинтеллигентный человек не может добиться больших успехов в спорте. К нам приходят большие спортсмены. Они выиграли по многу раз олимпиады, чемпионаты мира. Их философия, энергетика, ум были направлены на достижение определенного результата. На моей памяти не было чемпионов, которые как в том анекдоте – «А еще я ем в голову». Может быть, распространению такого мнения поспособствовали футболисты. Их так много, этих футболистов: гол забил – и ты уже звезда. А на самом деле многие таковыми не являются. У нас в программе было много замечательных футболистов – образованные, умные, книги читают и музыку хорошую слушают.– Мы соизмеряем задания с тем, на что готов человек. Хотя бывало, что носы морщили.– Каждый из нас – это сборная, потому что спортсмены никуда без болельщиков. Есть, конечно, мечта сделать программу с главным болельщиком нашей команды Владимиром Путиным.[b]Уже развелся, все в порядке– В прессе возмущались тем, что во время митинга в поддержку проведения Олимпийских игр в Москве вы с самого начала знали, что России отказано, но обманывали толпу.[/b]– Я не знал результатов. Мне активно пытались сообщить их, но я специально ни с кем не разговаривал. На меня даже многие обижались. Но ведь так интереснее работать! Иногда, когда комментируешь в записи, специально не общаешься с коллегами, не слушаешь радио, не смотришь телевизор, чтобы не знать результата. Соревнования закончились два часа назад, а тебе так интересно, как будто это прямой эфир.– Мне посчастливилось принять этот огонь у Сережи Шилова – прославленный параолимпиец, инвалид-колясочник, чемпион Параолимпийских игр. У меня возникло ощущение, что я прикоснулся к олимпийской реликвии. () Теперь дома этот самый факел лежит на видном месте.– Практически ничего настоящего, отнятого или позаимствованного у спортсменов нет. Можно кубок завоевать, а можно его пойти и купить.– А мы уже давно и не живем вместе. Уже с успехом развелись, все в порядке. Лучше про ребенка поговорить.– () Я стараюсь, чтобы видел не реже, чем по телевизору. Мишка, кстати, очень хорошо бьет с двух ног в футболе. Я был бы не против, чтобы он стал спортсменом, хотя он очень здорово поет. Может, будет как Хворостовский. В общем, я принимаю активнейшее участие в воспитании сына.– Приглашают – иду и пою. Но пока это такая любительщина. Серьезных предложений со стороны продюсеров, к сожалению, нет. А может, и к счастью. Тогда пришлось бы как-то делить пение с журналистской деятельностью.[b]ДОСЬЕ «ВМ»