ВИКТОР ПЕТРЕНКО: МЕЛКИЕ ПАКОСТИ НУЖНО ВОСПРИНИМАТЬ С ЮМОРОМ

— Даже если бы за все время выступлений в профессионалах я подготовил только этот номер, то мог бы рассчитывать на приглашение в любое шоу, — скромненько замечает Петренко. — Любая аудитория принимает наше «парное» катание на ура.— Сегодня — да. Для профессионала основной критерий работы — зрительский интерес. Люди пришли посмотреть на тебя, наградили аплодисментами, проводили… стоя. Что еще нужно, чтобы чувствовать себя счастливым человеком? — Бывало, что публика свистела, завидев оценки «5,6» — «5,7». Но случалось, что и арбитры ставили те баллы, которые, как я сам чувствовал, не заслужил. У каждого, как говорится, свое мнение.— Профессиональных фигуристов можно и нужно считать артистами. И, как у любого артиста, у нас есть пора ученичества. Для нас любительский спорт — то же, что для солистов Мариинки Вагановское училище. Только выпускные экзамены посерьезнее — чемпионаты мира, Европы, Олимпийские игры. Став олимпийским чемпионом, я получил признание, и сейчас имею счастливую возможность пробовать себя в различных жанрах на профессиональном льду.— Американской публике наиболее близок образ простого и веселого парня. Не клоун на льду, конечно, но балагур и шутник. То, что надо для одесского парня. Именно в этом стиле поставлены мои последние номера. Хотя попробовал я все: в любителях больше катал классику, романтические композиции и даже джаз. Разве что в роли героя-любовника на лед еще не выходил.— Скорее, жена, и она же по совместительству хореограф.— У нас такого просто быть не может. Продюсер программы в праве поставить любого, пусть даже самого заслуженного артиста своей труппы тогда, когда посчитает нужным. Я обычно выступаю в конце программы, но на последнем шоу мой номер стал заключительным в первом отделении. Просто с точки зрения постановщика нужна была эффектная точка перед перерывом.— Это очень престижные турниры, где стараются выступить самые именитые спортсмены. Просто правила там несколько иные. Никого не интересует сложность программ, и никто, соответственно, не старается прыгать в четыре оборота или рисковать падением в каскаде «3+3». Ценятся программы с изюминкой вроде той, что показал, дебютируя в профи, Алексей Урманов. Он фокусы на льду демонстрировал. На контрактах же звание чемпиона мира среди профессионалов практически не отражается. Вот олимпийский титул — другое дело. Это визитная карточка на всю жизнь.— Себя показать, на других посмотреть. Любительское фигурное катание сейчас переживает бурный всплеск. Нужно стараться следить за современными веяниями. Когда я выступал в любителях, ведущие фигуристы выходили на уровень Плющенко или Ягудина в лучшем случае в 20 лет. Сейчас — уже в 16—18.— «Потолок» в техническом плане еще не достигнут. Увеличится количество четверных прыжков. Может быть, не сейчас, даже не через пару лет, а где-то к Олимпиаде в Турине кто-то рискнет прыгнуть и в пять оборотов. Я разговаривал на эту тему с известным специалистом в области биомеханики Леонидом Райциным, который помогает Татьяне Тарасовой в работе с Ягудиным. Этот московский профессор считает, что с научной точки зрения нет никаких препятствий для освоения подобного элемента.— Если бы мне было 16 лет — конечно. Но во времена моей молодости высшим шиком считался тройной аксель. На Олимпиаде в Калгари его всего-то шесть человек включили в свои программы. Я, кстати, был одним из смельчаков. А сейчас без этого элемента даже на самый скромный турнир выезжать неприлично.— Для меня Олимпиада — это апофеоз спорта. Словами трудно передать атмосферу, которой отличаются Игры. Нужно просто побывать на них. В любом качестве: участника, журналиста, болельщика. На свои первые Игры я отправился 18-летним юнцом.И меня просто переполняла гордость за то, что я представляю свою страну. В Альбервилле мне посчастливилось стать чемпионом. Конечно, удивительно было видеть, как под звуки какой-то незнакомой музыки в честь моей победы поднимали флаг с пятью кольцами Ну, а для родной Украины выиграть олимпийское «золото» в Лиллехаммере, увы, не довелось.— Самое точное определение — одесской. В 1975 году объявили первый набор в только что открытую школу фигурного катания при Дворце спорта. Мне тогда было 5 лет, и я — представитель первого набора. Помню, как все смеялись, когда на детских и юношеских турнирах объявляли выступления одесситов. Мол, откуда там фигурное катание? В ту пору доминировали Москва, Ленинград, Свердловск. Но уже через десять лет с нашими одиночниками стали считаться. К моменту распада Союза в сборную страны входили четверо или пятеро одесситов. К нашей школе стали относиться с уважением, потому что это была сильная школа.— В присущем одесситам неиссякаемом оптимизме и чувстве юмора, с которым мы воспринимали неудачи. Шучу, конечно. На одном чувстве юмора тройные прыжки не освоишь. С самого начала к работе привлекли таких высококвалифицированных профессионалов, как Галина Змиевская и Валентин Николаев.Они из первых наборов стали «лепить» фигуристов. Убежден, что и сегодня в Одессе есть множество талантливых детей. Вот только школы, по сути дела, уже нет.— Обидно — не то слово. Но в нынешних реалиях ничего нельзя сделать. Фигурное катание — дорогой вид спорта. В Америке ученик только за аренду льда платит 10 долларов в час. Плюс оплата тренера, экипировка, выезды на соревнования. Только богатые родители или те, кто смог заинтересовать спонсоров, могут себе позволить отдавать детей заниматься этим видом спорта. А в Одессе рыночные отношения еще похлеще, чем за океаном. И без внимания со стороны городских властей возродить былые традиции одесской школы фигурного катания невозможно. Сегодня мои родители просто не смогли бы потянуть занятия пятилетнего мальчика в специализированной спортшколе.— Дружбу не измеряют деньгами. Что из того, что участники советской сборной теперь имеют паспорта разных государств и видимся мы нечасто? Есть люди, с которыми приятно общаться, а есть и те, с которыми лучше поддерживать чисто деловые отношения.— Такие вещи нужно воспринимать с юмором.