Владимир Высоцкий в стране чудес. Сегодня Владимиру Семеновичу могло бы исполниться 68 лет

Этот угол был как раз напротив мраморной лестницы, по которой поднимался невысокий человек. Не сбавляя шага, как будто он направлялся именно ко мне, человек приблизился и дотронулся до моих волос.– Какие прекрасные волосы, – сказал он.– Хамите, парниша, – спокойно ответила я и ударила его по руке.– Но волосы в самом деле прекрасные, – не унимался он.– Я знаю, но если каждый их будет трогать!– Я не каждый, я – Высоцкий!– Скажите, пожалуйста, а я – Лозинская! – и, встряхнув волосами, я ушла в свою комнату.Через несколько минут ко мне заглянул Олег Георгиевич Герасимов. Он вызвал меня в холл и, извинившись за опоздание, представил нас друг другу – Владимир Высоцкий, Евгения Лозинская, ответственный редактор фирмы «Мелодия».Так я познакомилась с Высоцким, и так мы начали работу над ставшей не только одной из самых знаменитых и любимых пластинок, но и названной впоследствии национальным достоянием – «Алисой в стране чудес».Игра! Безудержная фантазия! Ничем не сдерживаемое воображение! Настойчивые поиски логики там, где ее не может быть! Стремление докопаться до истины в полном абсурде и нонсенсе. Блистательное жонглирование словами, предметами и телами. Вот что такое «Алиса в стране чудес»., – писал известный литературовед Дмитрий Урнов. А мы из нее вычитали свободу в нашей несвободной стране начала 70-х годов прошлого века.Все началось с Герасимова. Известный актер и режиссер, декан актерского факультета МХАТ, он был педагогом В. Высоцкого. В свободное время он писал сценарии и ставил как режиссер сказки для детей, которые выпускала фирма «Мелодия».Высокообразованный, умный, тонкий, ироничный Герасимов был интеллигентнейшим человеком. Прекрасно чувствуя художественное слово, великолепно зная русскую и мировую литературу и будучи замечательным режиссером, он был незаменим на записи своих пластинок – неподготовленность актеров, фальшь и неправда никогда не проходили. А поскольку он был еще и классным педагогом, замечания его ни для кого не были обидными.И вот однажды Герасимов прочел «Приключения Алисы в стране чудес». И потерял покой – захотел инсценировать и записать на пластинку. , – вспоминал он через много лет.[i]Приподнимем занавес за краешек,Какая старая тяжелая кулиса.Вот какое время было раньше,Такое ровное – взгляни, Алиса![/i]Это из песни Высоцкого. Их он написал для «Алисы...» двадцать семь, и все они вошли в наш альбом из двух пластинок-гигантов. Мало кто знает, что из 42 лет своей жизни любимейший бард народа Владимир Высоцкий посвятил 3 года детской пластинке.А пока мы записываем «Алису в стране чудес» в малой студии фирмы «Мелодия». На дворе 1973 год – самый разгар застоя. На каждом шагу – портреты дорогого Леонида Ильича Брежнева и лозунги, изо всех сил утверждающие, что народ и партия едины. Радио и единственный канал Центрального телевидения сутки напролет убеждают нас, что Ленин и теперь живее всех живых. Абсурд официальной идеологии был фантасмагоричным. Распространенная шутка в то время: «То, что происходит в действительности, – совсем не то, что происходит на самом деле».Неслучайно страну нашу с легкой руки Окуджавы мы все называли тогда «страной чудес»: ведь мы так резко отличались от всего остального разумного мира и очень гордились этим (по официальной версии, разумеется).[i]Мы антиподы, мы здесь живем!У нас тут анти-анти-а-координаты,Стоим на пятках твердо мы и на своем,И кто не с нами, те – антипяты.[/i]Иносказательность, так называемый эзопов язык Высоцкого был непонятен разве что тем, у кого совсем не было мозгов:[i]Нет-нет, у народа не трудная роль –Упасть на колени – какая проблема!За все отвечает король,А коль не король, ну тогда – королева!Падайте лицами вниз, вниз,Вам это право дано.Пред королем падайте ницВ слякоть и грязь – все равно![/i]Смена звукозаписи длится четыре часа, но мы никогда не укладываемся и почти всегда прихватываем час-полтора. Нелегкая кропотливая работа была настолько увлекательна, что мы не замечали, как пролетало это время. В буквальном смысле мы все – и я, и звукорежиссер, замечательный специалист своего дела Эдуард Шахназарян, и его ассистенты, не говоря уже об актерах, – погружались в этот абсурдный и прекрасный мир.Белого кролика, Чеширского кота, Синюю гусеницу и других персонажей играли замечательные актеры. Записывалась «Алиса ...» в течение двух лет. И весь год, как на работу, после репетиций в театре приходили, вернее, прибегали Евгения Ханаева, Всеволод Шиловский, Всеволод Абдулов, Виктор Петров, Наталья Вихрова, Наталья Назарова, Галина Иванова, Клара Румянова, Олег Герасимов и Владимир Высоцкий. И начиналась работа. То есть праздник.Музыку к «Алисе...» написал Евгений Геворгян. Он же аранжировал все песни Высоцкого, которые звучат в нашей пластинке. Музыку записывал камерный оркестр кинематографии СССР под управлением М. Нерсесяна.Владимир Высоцкий очень серьезно, взволнованно и трепетно относился к записи этой пластинки – ведь это было его первое легальное появление как автора в таком государственном издании, каким являлась грампластинка. Несмотря на то что его песни были слышны практически из каждого окна, официально Высоцкого как автора не существовало, а он очень хотел увидеть свое имя на обложке книги или пластинки. Но власти были на страже идеологии и народной нравственности. Самые высокие чины приглашали на свои вечера Высоцкого попеть для узкого круга, и он шел в надежде, что они поймут и разрешат к изданию его песни, но, увы... То они, а то мы... Как говорится в «Алисе...», между нами и ними была дверь, которую они не хотели открыть, а мы не могли.[i]Давали мне кофе, какао, еду,Чтоб я их приветствовал: хау ду ю ду!Но я повторял от зари до зари:Каррамба, коррида и черт побери![/i]Володя постоянно присутствовал на записи пластинки, старался не пропускать ни одной смены и ревностно следил за процессом, вмешиваясь только при необходимости. Олег Георгиевич Герасимов рассчитывал, что Володя сам споет максимальное количество своих песен, однако он отказывался. Ему хотелось быть исключительно автором и наблюдать за процессом со стороны. Но тут начались проблемы – песни Высоцкого были чрезвычайно трудны для исполнения. Когда актеры, игравшие наших персонажей, не смогли спеть «свои» песни, мы с Герасимовым стали приглашать певцов отовсюду: студентов Института имени Гнесиных, актеров оперетты и других исполнителей, но ничего не выходило.И тогда Герасимов понял: ведь песни Высоцкий писал под себя. И мы снова принялись уговаривать Высоцкого спеть эти песни. И ему пришлось согласиться.Одним поздним вечером мы работали в малой студии. Мы записывали снова и снова, актеры делали дубль за дублем, но чтото не клеилось. Все очень устали. Высоцкому, который только что вернулся из Парижа, не нравилось все – и работа актеров, и аранжировка композитора, и замечания Герасимова. Мне показалось, что он просто придирается. Остальные сначала спокойно отбивались от его нападок, потом – все агрессивнее и агрессивнее. Сидя в аппаратной, мы со звукорежиссером Эдиком Шахназаряном с тревогой наблюдали за происходящим в студии. Тона все повышались, напряжение росло, вот-вот могла начаться рукопашная: шесть мужчин яростно спорили, и каждый доказывал свою правоту. Мы с Эдиком нервно переглянулись. Я встала из-за пульта и вошла в студию.Спорщики удивились и на секунду замолчали, чем я немедленно воспользовалась: «Мальчики, я – Маргарита и балы даю после полуночи, все едем ко мне!» Невозможно описать, какое это возымело действие! Сначала все замолчали и изумленно уставились на меня. Потом как будто опять включили звук – все загалдели, зашумели, заговорили одновременно, не слушая друг друга, засуетились и засобирались. Но когда мы попытались открыть огромную дверь нашей студии, оказалось, что она заперта. Охранник, посчитавший, что все давно ушли, запер нас.Как мы выбирались – это отдельное кино. Телефон охраны не отвечал, окна располагались настолько высоко, что, даже встав на плечи своего товарища, Сева Абдулов не смог дотянуться до шпингалета, чтобы приоткрыть окно и позвать на помощь. Наконец решили тяжелым креслом стучать в массивную дверь. Гул стоял невообразимый, он-то и разбудил охранника. И вот мы на свободе.Мы все набились в Володин «Мерседес» и очень скоро оказались на пустынном Дмитровском шоссе. Когда мы приехали, Володя первым делом захотел осмотреть мою квартиру – тогда это был больной вопрос для него: они с Мариной жили то у Севы Абдулова, то где-то еще. Очень долго (в течение шести лет) он не мог получить разрешение на кооперативную квартиру. Я была смущена, мне было стыдно – у меня трехкомнатная квартира, пусть и не в центре и практически совсем пустая, а у Высоцкого (!) – никакой.Все уже сидели в маленькой комнате: только здесь был маленький диванчик и письменный стол. Других столов в квартире еще не было, даже в кухне.Очень быстро соорудив бутерброды и подобие салата, я накрыла стол, но когда Володя запел, никто не решался жевать, хотя все были безумно голодны. Мы забыли о голоде и жадно слушали. Пел Высоцкий... Это была незабываемая ночь. Володя пел почти до 5 часов утра.В Москве стоял теплый июнь. Все окна были распахнуты настежь. Но ни один сосед не постучал мне ночью в стенку. Все слушали Высоцкого...Это было очень счастливое время для Высоцкого. Записывалась «Алиса...», записывались его авторские пластинки. Он поверил, что его творческая жизнь полностью легализовалась, что власти поняли и приняли его. Однако все было не так, и вскоре он опять будет биться за каждое свое слово. Но это будет позже.А пока мы записываем «Алису...» Наконец долгий труд замечательной команды окончен. И – ура! – художественный совет, в который входили писатели и музыканты, люди умные, добрые и тонкие, с восторгом принял эту работу. Мы были счастливы! Но счастье длилось так недолго...Через несколько дней в 6 часов утра у меня раздается телефонный звонок. Мой директор Борис Давыдович Владимирский не спал всю ночь и едва дождался утра, чтобы сообщить: накануне состоялось заседание коллегии Министерства культуры, на которой Наталья Сац обвинила Всесоюзную студию грамзаписи в том, что она развращает детей чудовищными песнями Высоцкого. Борис Давыдович ко мне относился не просто хорошо, ему очень нравилась моя работа в грамзаписи, и часто он говорил, как мной гордится. Но сейчас по его голосу я поняла, что уволена, более того, он не знал, что будет с ним. В тот же день его увезли с обширным инфарктом.Я знала с самого начала, на что иду, – «Алису» мы взяли неслучайно: это был уникальный по своей абсурдности материал, на котором так хорошо была видна вся абсурдность нашей жизни времен заката брежневской эпохи. И поэтому я даже не очень удивилась звонку Бориса Давыдовича, скорее было удивительно, что так долго не было этого звонка и что нам дали записать все до конца.После разговора минут пятнадцать я сидела, тупо уставившись на телефон, а потом набрала номер Высоцкого. Он молча меня выслушал и сказал, чтобы я никуда не уходила и ждала его звонка. Жду. Наконец раздается его звонок, и Володя рассказывает мне о своих действиях.Оказывается, в то утро Белла Ахмадулина улетала в Париж. Володя сел в свой «Мерседес» и помчался в «Шереметьево». Он сказал, что «ухватил самолет буквально за хвост» и успел поговорить с Беллой. Он описал ей ситуацию и попросил что-нибудь придумать. Это случилось в конце декабря, а в новогодней «Литературке» Белла Ахмадулина из Парижа поздравила советских людей с Новым годом и с выходом альбома «Алиса в стране чудес».Это в самом деле было волшебство – несколько печатных слов в таком солидном издании, какой была тогда «Литературная газета», могли изменить жизнь. И изменили! «Алиса...» вышла и повторялась потом многомиллионными тиражами в течение нескольких десятков лет. И я не была уволена.Естественно, выход пластинки, многочисленные хвалебные газетные публикации и прощание с группой мы решили отметить. На этот раз – у меня. Каждый принес что-то особенно вкусное – Евгений Геворгян принес деликатесы из шикарного министерского заказа, Герасимов поставил на стол дорогущий коньяк многолетней выдержки, Сева Абдулов и Эдик Шахназарян удивили изысканными винами, женщины принесли торты и конфеты. Я была горда тем, что мне удалось достать семикилограммовую индейку, которая, когда пришло время горячему, заняла собой весь стол.Наконец все собрались. Не было только Высоцкого. Мы подождали немного, и я предложила садиться. Как только все расселись, раздался звонок в дверь. На пороге стоял Высоцкий, на широко вытянутых руках он держал огромную кету. «Посмотри, какую рыбу я для тебя поймал!» – улыбаясь, сказал он.Еще один незабываемый вечер. Думаю, не только в моей жизни. Мы смеялись как дети, вспоминая все казусы, происшедшие во время работы над «Алисой». Все перебивали друг друга – один и тот же эпизод многим запомнился по-разному. Но в одном все мы были едины – общими усилиями мы создали произведение искусства. И еще одно было общим – грусть, что все это закончилось, что мы больше не будем радостно спешить на запись «Алисы», спешить на свидание каждого со всеми… Когда я варила кофе, за моей спиной появился Высоцкий.– Я давно уже хотел спросить тебя, – начал он, – как получилось, что на все мои заигрывания в течение трех лет ты никак не реагировала, просто не замечала? Как получилось, что все мои приглашения и в театр, и в другие интересные места ты так и не приняла? Вообще как получилось, что ты устояла, одна из всех?Эта фраза – «устояла одна из всех» – меня сильно покоробила: какая самоуверенность! Какая самонадеянность! Впрочем, это же Высоцкий! – Зато, Володенька, я тебя сохранила для себя навсегда.