Корреспондент «ВМ» сходил на «Зону»

[b]Сериал «Зона» третью неделю идет по НТВ. У него очень солидный рейтинг и не менее солидная мифология. Чего только не говорят и не пишут о «Зоне»! И что в главной роли – самый настоящий зэк, и что сценарий написан на основе реальной тюремной рукописи, и что актерский кастинг был какой-то невероятный...Корреспондент «ВМ» съездил на съемки «Зоны» и попытался отделить зерна от плевел.[/b]Сериал снимают на заводе «Стеклоагрегат» на Загородном шоссе. Пропускная система не сильно уступает тюремной, от декораций – мурашки по коже. Уже при входе погружаешься в атмосферу зоны: в «тюремном дворике» мобильная группа операторов снимает сцены «во дворе изолятора». Здесь все не понарошку – даже туалет требуют называть «дальняк».Сейчас головная боль для декораторов – соорудить церквушку, в которой пройдет сначала крещение, а затем и венчание одного из героев. Опять же для достоверности режиссер планирует пригласить священника – чтобы он показал актеру тонкости обряда.В обшарпанном коридоре «Стеклоагрегата» горит одинокая лампочка, всюду решетки и двери камер с «глазками». Не забалуешь. На доске «Жизнь подразделения» – фотографии работников тюрьмы и выпуски газеты «Судьба». Когда заходишь в «камеру», становится по-настоящему жутковато: кровати с тряпьем, дубовый стол, заляпанная раковина с крошечным прямоугольником пыльного зеркала. В стаканчике – замызганные зубные щетки и выдавленный тюбик пасты. В древнем холодильнике «Иней» – забытая кем-то из членов группы бутылка с йогуртом. Еда в сериале, кстати, тоже настоящая тюремная баланда, правда, по признанию съемочной группы, «не такая противная, как в тюрьмах». За грязной занавеской – душ с порнографической картинкой на стене. Художники, чувствуется, поработали с душой – ощущение, что сейчас со «шконки» поднимется настоящий зэк.За одной из дверей «камеры» обнаруживается режиссер «Зоны» Петр Штейн – с пряниками, горячим чаем и операторским пультом. В свое время Штейн снимал «Бедную Настю» и «Грехи отцов» на СТС по той же американской технологии – когда в день снимается целая серия.– Пока мы должны отснять блок из 50 серий, не знаю, захочет ли канал продолжать сериал, – говорит Штейн и предлагает мне пряник.– Еще как! Уже какие-то 300 сотрудников администрации тюрем написали письмо о том, что мы исказили их светлый образ, что они замечательные, что это чистая клевета. Но это просто смешно, когда идут дела «оборотней в погонах», когда мы смотрим по ТВ, как издеваются над солдатами в армии. А армия практически та же тюрьма. Все самое плохое, что существует в нашем государстве, сконцентрировалось тюрьмах. И они еще имеют наглость писать, что мы их оклеветали! Да на самом деле, если говорить то, что знаю про Бутырку или «Матросскую тишину», наш фильм – это рождественская сказка.– 80 человек в камере, где стоит 20 «шконок», и люди спят по часам, а для того, чтобы дойти от окна до сортира, нужно минут 40. Как писал один человек, сидевший в такой тюрьме: «Представьте себе, что вы едете в час пик в переполненном вагоне метро, вдруг вагон останавливается, туда вносят унитаз, говорят: «Живите» – и закрывают двери». У нас в сериале практически отель «Мариотт» по сравнению тем, что есть на самом деле.– Да, на меня страшное впечатление произвела поездка в тюрьму, где я провел целый день. Под этим впечатлением я, собственно, картину и снимаю.– Я не буду говорить общие слова о том, что тюрьма – это плохо. Меня поразило, когда я заглядывал в «глазки», и люди, сидящие там, замечали меня, то начинали вести себя, как животные. Мне это напомнило зоопарк. Очень страшное ощущение. Прямой контакт с зэками не разрешен, я зашел и посидел немножко в маленькой камере, где спят 12 человек, живут, едят, извините, испражняются. Может, слишком впечатлительный, но меня это ошеломило. Особенно женские камеры – у нас в сериале их пока нет, может, еще и появятся в сценарии. Это еще страшнее. У меня никогда не было склонности к мужчинам, но к женщинам всегда была. И видеть женщин в таком виде, в котором я видел, – это ужасно.[b]Жженов тоже сидел– Правда, что в сериале снимается человек, реально сидевший в тюрьме?[/b]– Ну, мало ли кто из нас сидел! Жженов тоже сидел. Просто на кастинге был замечательный экземпляр – Олег Протасов. Сейчас он играет одну из главных ролей – майора Шверника. Да, он имел несчастье отсидеть восемь лет. Олег по профессии певец, поет тюремный шансон, он очень артистичный, работает наравне с профессиональными актерами, замечательно вписался в труппу. Талантливый человек, контактный, он мне очень много рассказывает, и это помогает достоверно снимать тюремные будни.– Например, такой момент: в тюрьме нет ножей, и зэки режут хлеб нитками. Я все это показываю. А за «дубком» (столом) нельзя играть в карты. В шахматы – можно, в шашки – можно. И если в сценарии написано, что играют в карты, я уже знаю, что это «липа», и не допущу оплошности. Деньги держать запрещено, и я даже не имею права говорить, в какие неожиданные места их прячут! Как уговаривают вертухаев покупать водку, доставать наркотики. Вы не можете себе представить, сколько ухищрений придумывают люди, сидящие в замкнутом пространстве. Человеческие мозги начинают изобретать какие-то совершенно космические вещи. Там все все знают: кто сел за педофилию, у кого ушла жена. Существует удивительная информированность – при том, что ни одна камера даже на прогулке не имеет права общаться с другой! В тюрьме не гуляют в общем дворе, поэтому я убирал такие ошибки в сценарии. У нас же не зона, а тюрьма. «Зона» – название условное, это состояние души, а не местоположение.– Жизнь людей в зоопарке. Плюс это ложится на нашу российскую действительность, довольно жестокую. Очевидно, у нас в менталитете заложено, что когда есть возможность человеком управлять и издеваться над ним, этот шанс никто не упускает. Очень страшная, депрессивная ситуация, взаимная ненависть одной и другой стороны. По большому счету, в тюрьме все несчастны. Я был в маленьком городе, где пять тюрем, и живут в нем одни работники тюрьмы. Я не буду называть этот город. Люди живут нищей жизнью, замначальника тюрьмы получает зарплату в 2500 рублей. Как тут не идти на компромиссы! Но кто-то не идет, у нас есть и такие люди. Хотя и замечательно, что у нас не какая-нибудь Швейцария, про которую и фильмы-то снимать неинтересно – кроме документальных видов горных озер.– У нас дальше, где-то после 20-й серии, сюжет идет немножко помягче: любовные истории, какие-то комедийные ситуации. А первые 20 серий очень драматичные, жесткие. Думаю, месяц такого нагнетания – вполне достаточно.– Вы знаете, не хочется себя хвалить – не люблю. Но дело не в теме. Это чувства человеческие. Мы как-то правильно попали в эмоцию, и зрители подхватили это.– Нет, категорически. Так мы разрушим атмосферу фильма. Да и вообще, я очень устал перелистывать каналы и видеть одни и те же лица.– Это полная чушь, что у меня якобы полгода шел кастинг и в нем участвовали 10 тысяч артистов. Просто не хочется выглядеть идиотом! У меня чудесный кастинг-директор Алина Симонова – прелестная женщина, очень интеллигентная. И все лето она водила мимо меня каких-то страшных людей. Потом многие из них стали героями нашего сериала.Типажи замечательные. Например, у нас есть настоящий спортсмен – Дима Носов, он бронзовый призер Олимпиады по дзюдо. Мы написали для него историю про спортсмена, который в случайной драке убил человека. Дима оказался талантливым парнем и очень органично существует в своем образе. Он знаменит тем, что ему сломали чуть ли не две руки, но он все равно боролся и выиграл бронзу. Все время уезжает на тренировки, нес факел недавно на Олимпиаде в Венеции.– Абсолютно реальные. Мы получаем помимо обвинений в клевете и другие отзывы. В Интернете я читал письмо женщины: «Я всю жизнь проработала в СИЗО, такое впечатление, что сериал снимают про нашу тюрьму».– Во всех тюрьмах есть телевизоры, я заглядывал в глазки камер, когда ездил туда. И они все смотрят сериал, более того, уж не знаю, как это получается, но они присылают в Интернет письма! Зэки пишут, что, наконец, показали правду про них. А еще у меня есть абсолютно достоверная информация о том, что, когда стартовал наш сериал, начались перезвоны по тюрьмам (а мобильные телефоны там запрещены, но у всех они есть), зэки спрашивали, в какой тюрьме это снимается – настолько точные у нас декорации!– Да, и самое ужасное – сейчас в этих тюрьмах идут проверки!– Вы знаете, я считаю себя режиссером деликатным. Пока вроде бы палку не перегибаю. И потом, у меня нет до конца отрицательных или положительных героев, я нахожу во всех, даже в злодеях, обаятельные черты. Это то, из-за чего мы боролись с американцами на «Бедной Насте» – у них все только черное или белое.– Ну а чего сложного? Мы нормально едим, пьем, ездим на приличных машинах. Разницы между тем, чтобы снимать дворец или тюрьму, нет никакой.– Сегодня я снимал сцену, которая меня поразила сюжетным ходом. Это закон «мыла» – когда ты совершенно не понимаешь, куда двигается эта история. Главное, чтобы она двигалась логично. Мы так с «Бедной Настей» делали, хотя у американцев было столько идиотских ходов, от которых я сходил с ума. Но здесь мы все свои, поэтому как-то договариваемся, – чтобы сцены и концовка не вышли дебильными.Допив чай, Петр Штейн идет воплощать в жизнь очередной сюжетный ход. Откроем небольшой секрет: в данный момент снимается 32-я серия, и зрителей ждут сюрпризы. Так, герой актера Адама Чекмана американец Дэнис Уоррен по вполне русской художественной традиции влюбится в девушку легкого поведения: сейчас снимается как раз ключевая сцена этой сюжетной линии – первая ночь героев. Анна Ходюш и Адам Чекман сидят на кровати в куртках и свитерах – чтобы актеры не замерзли раньше времени.– Ну что, будем секс снимать?! – кокетливо спрашивает Анна у Штейна.– В сценарии написано: сексуальная сцена на усмотрение Петра Александровича, – напоминает режиссер. – Вот я и решил: секса не будет. Снимем чувства, объятия.– Жаль, – с характерным акцентом замечает Чекман. Похоже, он и вправду расстроен.– Я человек пожилой, уже не помню, как это делается, – почти серьезно отвечает Штейн.Отключают шумное отопление, Анна и Адам быстро залезают под одеяло. Актриса в легкой ночной рубашке, а американец – в джинсах и шерстяных носках, которые удачно прикрывает одеяло.За кадром стоитмама американца и держит его куртку. Она говорит, что гордится сыном и им очень нравится в России. Вечером втроем с папой идут на спектакль Петра Штейна «Трио» – режиссер обеспечивает иностранцам культурную программу.В полной тишине Ходюш и Чекман обнимаются и «засыпают» блаженным сном тюремных влюбленных.