Евангелие от брата Георгия

[i]Наша встреча со знаменитым автором «Жеглова и Шарапова» имела место в неброском, но импозантном особнячке на одной из заповедных Тверских-Ямских.По таким нешумным улочкам гуляют влюбленные студенты, не замечая ничего окрест, кроме милого веснушчатого шнобеля напротив. А между тем это на таких вот неприметных улицах в подъездах валяются вещественные доказательства, а в окно ненароком выставлен горшок с кактусом, способный многое сказать даже самому захудалому нелегалу. Подобные улочки как будто созданы для конспиративных манипуляцийи агентурных инсинуаций.Никаких опознавательных знаков на фасаде особняка, доступ «строго по пропускам». Пронизывающий до пяток взгляд охраны, после которого сразу хочется сдаться.Словом, интрига закручивалась уже на подступах к дому.Что неудивительно, поскольку шли мы в гости не к кому-нибудь, а к самому «брату» [b]Я — бомж — Георгий Александрович, вопрос без околичностей: где мы сейчас находимся? [/b]— Мы находимся в офисе инвестиционной компании, я даже точно не знаю, как она называется. Они занимаются анализом и регулированием финансовых потоков в нашем обществе и вообще в финансовом мире.— У меня своя интерпретация: поскольку они исходят из идеи, что не хлебом и деньгами едиными жив человек, но нужно по возможности поощрять и глохнущую словесность, то они меня здесь приютили.— На дому скорее отдыхается.— А это потому что дом мой — небольшая такая территория под названием земной шар. Вы не введете публику в заблуждение, если напишете, что я — бомж. Бомж — это же не обязательно грязный, оборванный, пьяный маргинал.Например, русский человек, американский гражданин Набоков тоже был бомж — по душевным склонностям. Большую часть жизни обитал в швейцарской гостинице. Я живу в Москве, у своих друзей в Нью-Йорке, в Париже, бываю в Израиле. При первой возможности стараюсь повидать мир, познакомиться с людьми. Потому что, к сожалению, все так быстро проходит... Может, это возрастная штука, но все чаще возникает, я бы сказал, событийная ностальгия.Остается бездна непрочитанных книг, которые я никогда не успею прочитать. Прекрасных женщин, с которыми я никогда не успею познакомиться и полюбить их. Есть бездна нереализованных дружб.Есть ненаписанные книги... Время так мимолетно! Нам выпало счастье жить во время беспокойное, насыщенное событиями, которые делают его еще быстрее. И если раньше нам казалось в силу прекрасной молодой безответственности: ах, десять лет — целая вечность, то теперь это — миг.В моем новом романе герой задает вопрос — практически всем, навскидку: какова длина человеческой жизни в днях? А вот вы знаете, Виктор? — А никто не знает! Никто не думает такими категориями. А ужас состоит в том, что «долгий» человеческий век в семьдесят лет — это меньше двадцати пяти тысяч дней! Если отбросить бессмысленное детство, распад и атрофию чувств в старости, недоразумения, неприятности, посягательства, поиски своего места плюс сон, который отбирает у нас вообще треть жизни, остается чепуха. — Ату вас! У меня такое ощущение, будто я мальчик, которого в первый раз привели на праздничную елку! Все еще только начинается! И идея о том, что свечи погашены, пора всем по местам, меня ужасает. Разница между молодостью и старостью, по сути, определяется только одним критерием: люди в возрасте начинают понимать, что праздник кончается. (Сурово, «по-пацаньи» осерчав) Елка бу-удет закрыта.— Сам! К сожалению, ничем не могу подкормить желтую прессу, к которой ваша почтенная газета никоим образом не относится... Не могу сообщить ничего обнадеживающего — кровавого и зубодробительного: как у нас с Аркадием от рождения отношения были братские, дружеские, так они сохраняются и по сей день. Существует иллюзия, будто соавторы — это такой двуглавый орел в единой плоти. Мы достаточно самодеятельные, самостоятельные и довольно даже разные люди. Аркадий, например, затрачивает титанические усилия на упомянутый вами телеканал, который они делают с дочерью, моей племянницей Наташей Дарьяловой. — Только как благодарный зритель. — То, что я мог сделать по предъявлении ее реальных способностей, я сделал. И считаю это святым делом. Но надо знать американское телевидение: по блату, за брата, за свата — ничего не сделаешь. Так что можно считать, что мое участие было чисто фигуральным. — Мы как были страной мифологических конструкций, так и остались, несмотря на крушение «железного занавеса». Миф о невероятной открытости американцев, так же, как и об их несокрушимой деловитости, сильно преувеличен. И там есть брат, сват, заинтересованные деньги, чья-то любовница, чья-то племянница, «очень успешный ребенок очень почтенных родителей, не помочь грех!».— Никакого противоречия! Мне бы очень не хотелось, Виктор, наврать вам и сказать: я пришел к президенту Эй-би-си и рявкнул: «Старичок, посмотри, какая у меня девчушка подросла, давай начинай раскрутку!». Мы — новобранцы в другой жизни.Мои 152 вышедшие в мире книги, 20 с лишним фильмов и сериалов в Америке не конвертируются. Или конвертируются немножко, как монгольские тугрики. Пока там я, кроме себя самого как очень хорошего парня, ничего не могу предложить.— В отрыве от художественной ценности того, что мы с братом насозидали — в кино, в книгах, — мы достигли единственной привилегии, которую я очень высоко ценю и считаю, что это очень дорогие погоны: наши имена известны практически каждому грамотному человеку в стране. И это невероятные регалии, невероятное счастье! [b]Миша, еще минуту! — А есть вариации счастья, присущие исключительно нашему безалаберному отечеству? [/b]— Мы с братом очень дружили с другими небезызвестными братьями — Стругацкими. И вот после обсуждения художественных вопросов (которые, как правило, очень быстро нами решались) начиналась долгая прекрасная пьянка, которую мы называли «полеты». Это было всегда замечательное пиршество.При всей комфортности жизни в Америке я этого там никогда не получу. Потому что никогда мне больше не пировать ни с ушедшим безвременно Аркадием Стругацким, ни с Володей Высоцким, ни с Валерой Фридом... Я не говорю о якобы народном признании (поймите меня правильно, Виктор!), а вот бытовое достижение у меня было одно, мой самый большой достаток: у меня был самый длинный в Москве обеденный стол в частном доме! Никогда больше не собрать этого застолья. Это основная боль и тягота моего мироощущения.Потому что некоторые ушли навсегда, некоторые распались — больны, бедны... Даже не столько материально — они себя просто не вписали в этот мир.Сколько идей рождалось за этим столом! Ненаписанный роман братьев Стругацких—Вайнеров — не уроните диктофон! — «Мертвые души». Володя Высоцкий горел продолжением фильма «Место встречи изменить нельзя», которое он хотел снимать как режиссер. Он же был человек страсти невероятной: я сказал! Мучил нас, чтобы мы быстрее писали сценарий. Если помните, в фильме Жеглов щеголяет в пиджачке кургузом, а в петлице — орден Красной Звезды. «Давайте сделаем фильм, за что я получил этот орден!» Не успели — Володя ушел от нас... — Как же! Полуторачасовой раритет. Понимаете, было столько спето, выпито и рассказано столько сногсшибательных рассказов, что никому не приходило в голову это записывать. Ведь мы бессмертны! Володя на пятнадцать дней старше меня... Однажды Высоцкий пришел к нам с женой Мариной и пасынком (ее сыном от предыдущего мужа) Вольдемаром. Мальчику было скучно слушать байки старых барбосов, и он от нечего делать воткнул клавишу магнитофона. Итак, Высоцкий с Мариной, Гарик Каспаров, Чингиз Айтматов... и мы устроили фестиваль невероятных рассказов. Та самая кассета, которая ходит по рукам. Это был такой триумф болтунов и златоустов, что даже присутствовавший там Миша Жванецкий рвался прочитать рассказ, а ему: «Миша, вот сейчас! Еще минуту!». В результате Миша ничего не прочитал. Информация для Книги Гиннесса: на конкурсе чтецов Жванецкому не дали прочитать рассказ! — А о чем рассказал Высоцкий? — Главный режиссер Малого театра Борис Равенских, у которого Володя одно время что-то такое делал в театре, узнал, что Высоцкого призывают на военные сборы. Равенских схватился за голову: как можно! Ведь вся войсковая часть, куда тебя призовут, дезертирует! Надо было слышать, как он это рассказывал: был ведь человек неслыханной наблюдательности, остроты и быстроты ума... Настоящий народный герой. Это только он мог договориться в блокированной карантином «холерной» Одессе, где снимали «Место встречи», чтобы нас соединяли по межгороду по нужным номерам.Был только один человек в Одессе, которому девушки-телефонистки не могли отказать. Только с ним могли происходить вещи, не подвластные даже нашей высокохудожественной фантазии: у него был «Мерседес», у меня — черная «Волга» с номером 007, но каким образом мы с ним, пьяные, на Беговой попали в 23-й трамвай и приехали на нем к подъезду моего дома, — этого я объяснить не могу. Причем, видимо, впервые в практике московского трамвая по просьбе Владимира Семеновича девушка-вагоновожатая сделала остановку посреди станций маршрута! В общем-то, пустяк: просто надо, чтобы тебя любили двести миллионов человек. — Большинство людей живет несчастливо, их поддерживает только ток любви их родителей и очень ослабленный ток любви их детей. Быстро пересыхающий поток любви их девушек или жен. Человек начинает задыхаться, он ощущает отсутствие этой любви, как нарастающее кислородное голодание. А такие люди, как Высоцкий или Каспаров, они так плодотворны, потому что находятся на бесконечной подпитке незримого волшебного тока любви человеческой. Эта вещь существует, я в это верю.[b]Думать надо — А как у вас обстоит дело с волшебными токами?[/b] — Говорить о том, что кто-то меня любит, все равно что говорить: я умный или талантливый.Может, это от ограниченности происходит, но я человек, очень обеспеченный людской любовью. Меня очень мало предавали, редко обманывали. Есть очень мало людей в мире, которых я бы ненавидел. А в основном как-то удается общаться с бездной прекрасных людей. Я, профессиональный ротозей, обязан смотреть внимательно, как ведут себя люди, о чем мечтают, чего хотят, что ненавидят.Запомнить это и написать. И вот вижу, что все сейчас страдают, даже не от бедности — от ужасного ощущения недоданности счастья. Всем недодали по их заслугам, по их самоощущению в мире, по тому, к чему они были предназначены.Всем не хватает или маленько денег, или чтобы его признали, или показали по телевизору. Чтобы хорошо сложились отношения в ЖЭКе с секретаршей. Те кризисные военные испытания, которые претерпевает многомиллионный народ, вызвали явление, подобное аутизму (психиатрический термин) — погружению в себя. Я вовсе не хочу сказать, что при коммуняках все бегали по улицам с цветами и счастливыми лицами.Но нынешняя жизнь, которая официально провозглашена как «жизнь индивидов», способствует этому самому аутизму, попытке отъединиться от того, что всех так сильно удручает. А люди должны смотреть не только в курс доллара, но и на звезды.— О, мы были веселые проходимцы! Я был электротехник, а мой брат — следователь московской милиции. В чистом виде желая улучшить свое материальное положение, решили писать рассказы для специализированных изданий. А вообще-то литературные университеты я начал проходить в «Вечерней Москве».— У вас в редакции был человек по фамилии Волк. Сейчас его уже нет? — И вот старый газетный Волк поручил мне написать про чистильщиков сапог. Я накатал здоровую прекраснодушную бодягу. Поскольку нельзя было отражать в полной мере правду жизни, обошелся аллюзиями и эвфемизмами. И пошло-поехало: появился наш первый с братом бессмертный опус под названием «Часы для мистера Келли». Произведение вызывало у нас священный трепет, поскольку оценивали мы его в основном по толщине, а было там 500 страниц! — К сожалению, не могу разделить эту точку зрения, потому что у меня не было ни первых, ни последующих несчастных любовей. Все мои любови были счастливые — вот. Я никогда не обманывал женщин. Когда я с ними знакомился, они мне так нравились, что я на них на всех собирался твердо жениться. Потом, правда, мешали привходящие обстоятельства. Когда, бывает, читаю, какие страшные истории развивались на этой почве, даже завидую: люди прожили драматическую жизнь, а у меня все это было пресно и счастливо.— У меня в доме был бы, наверное, кошмарный патриархат, если б моя жена (так она, во всяком случае, меня уверяет) не была так счастлива. — Во всяком случае, очень стараюсь, чтобы никогда не возникало для нее информации о поводах для огорчений. И она — умная женщина — понимает: раз уж я прожил с ней столько лет, нажил трех замечательных детей, предан ей навек — куда уж мне гарцевать? Старому облезлому коню.Смотрю, как наши пожилые люди — песок сыплется — особенно попсовые: уж так они надуваются! Бабы жрут тайские таблетки, стали похожи на Ленина в саркофаге.Мужики — в париках! (Самозабвенно, упоенно хохочет). Они не могут поверить, что их можно полюбить не только за телесную красоту! — Да-а. Вот вчера. На большой презентации подошла одна популярная певица, интересная вполне женщина, и спрашивает: «Вы автор «Евангелия от палача» Георгий Вайнер?». Я отвечаю, горделиво пританцовывая: «Я!» Протягиваю руку, чтобы поздороваться, а она эту самую руку... целует.Ввергнув меня в такую бездну застенчивости, от которой я не могу отойти до сих пор. Женщине ведь так мало надо, Витя! Нельзя обещать, чего ты не можешь сделать, нельзя лгать, нельзя надуваться, нельзя предавать, нельзя двурушничать, нельзя стучать. Это так нетяжело все! Надо просто задуматься над этим. Но многие не успевают задуматься и порождают большие несчастья. [i]Мой новый роман —о новых людях, которые пришли в новое время. Я не хотел бы разойтись во времени с этими людьми. Главная проблема — проблема денег. Мы ведь жили вне денег; то, что в Советском Союзе называлось деньгами, было просто талонами на плохое питание и скверную одежду. А сейчас люди встретились с чудовищными проблемами, которые порождают деньги. И радостями, которые дают деньги. Но радостей гораздо меньше, чем проблем. Деньги — это очень мощный энергетический конденсатор.Один из главных героев — типологизированный российский магнат, олигарх. Не мифологизированный шарж, а, надеюсь, художественно полнокровный образ. В наступающем тысячелетии эти люди будут заказывать музыку, определять направление нашей жизни. Я постарался уйти от газетного клишированного изображения злодея, который расхитил все деньги народные. Это не «Критика Готской программы», не финансово-экономическое исследование. Надеюсь, читатели будут достаточно близко введены в правдоподобные декорации действий наших хозяев жизни.[/i]