Илзе Лиепа: Не боюсь говорить «прости»

[b]Я не модель, я балерина– Илзе, быть может, это не самая элегантная цитата о балете. Пугачева пела: «Балет, ты с давних пор – мой вор». А что у вас украла ваша профессия?[/b]– Возможность отдыхать психологически. Все время думаю: я уже вышла из формы или еще не вышла? Это меня порой так гнетет, что, наверное, отравляю часть жизни даже своему мужу (). Я даже в праздники думаю, что через три дня у меня спектакль.– Желание бросить живет в каждом артисте балета (). Кряхтим, жалуемся, как мы все устали. У нас есть целая серия шуток на эту тему: «Если утром проснулся, и у тебя ничего не болит, значит, ты умер». С другой стороны, балет приносит невероятное удовольствие. Если ты в очередной раз вышел из формы, но сумел преодолеть себя и увидел в зеркале чуть более гармоничное свое отражение, это внутренняя победа, которая иногда дороже успеха выступления. Мой брат Андрис однажды мне позвонил: «Через десять дней ты танцуешь «Шахерезаду» с Игорем Зеленским». А я месяц лежала в постели, болела. Поправилась на 10 килограммов. Не могла поднять ногу на 45 градусов: тряслись руки, ноги. Но Андрис каким-то образом догадался, что, поставив передо мной цель, он поможет мне. Да, я пила зеленый чай, бегала, скакала, занималась гимнастикой – вставать к станку было просто бесполезно. Но все-таки этот спектакль станцевала.– Мне есть, что сказать. Кажется, что во всех вещах, которые делаю и в балете, и на сцене и в кино, я всегда ищу какую-то свою тему. Ее можно называть темой дефицита любви. Я нахожу его в своих героинях и невероятно сопереживаю им. Вот сейчас с вами говорю и чувствую, что у меня глаза становятся влажными. Меня эта тема волнует, и актерский механизм включается.– Не знаю. Я не кокетничаю. Однажды, несколько лет назад, раздался телефонный звонок. Фотограф журнала Playboy предложил мне сняться для них. Я хохотала, вы себе не представляете как!– Ну как… я же не из того лагеря. Я не фотомодель, я балерина Большого театра. Это всеравно что дирижеру оркестра позвонить и пригласить сниматься! Я сразу же представила себя в кружевах, полуобнаженной, с соблазнительной улыбкой, и мне стало ужасно смешно. Но потом мы обсудили съемку, и мне очень понравилась идея. И теперь это действительно одна из моих самых любимых съемок. Мы даже получили за нее премию. Хотя, честно скажу, для меня всегда болезненно сниматься. Люди ведь не всегда любят то, что они делают. И меня тошнит от этого. Именно поэтому я на съемки иногда иду в раздраженном состоянии. Но, к счастью, бывают и потрясающие откровения.[b]Папа отвез меня на свидание– Отец вас в строгости воспитывал? Следил, какие мальчики звонят вам домой?[/b]– Ну, вообще у нас была очень строгая мама – и есть. Тем не менее было очень забавно. Меня пригласили на первое свидание в Политехнический музей, на лекцию о насекомых. И папа… поехал вместе со мной. И вот отец везет меня и говорит: «С ума сойти! Я собственную дочку везу на свидание!» ().– Я этого не замечала, но сейчас понимаю, что, наверное, не ревновать меня невозможно (). Когда отца не стало, мне позвонили его близкие друзья и попросили прийти к ним домой – у них есть для нас вещи от отца. Мы пришли и были совершенно поражены: было ощущение, что отец подготовился к тому, что его скоро не станет. Он оставил некоторые очень дорогие – не в смысле цены, а в смысле памяти – вещи. Оставил и расписал, кому – что. Мне – кольцо. У него были невероятно мужественные руки, поэтому ему очень шли кольца. И это кольцо он просил передать Илзе, потому что «оно такое красивое, как она сама».– Наверное, он тоже долго не мог отойти от спектакля. Занимался тем, что разбирал цветы. Любил считать, сколько ему подарили цветов и каких видов. Даже в дневниках сохранились записи: «После спектакля «Спартак» мне подарили 90 гвоздик и 70 роз».– Да, очень много. Была поклонница, которая с 1979 года пропустила только два его спектакля. Но и те два раза она рожала. Вы, наверное, понимаете, что моей маме было непросто? На ее плечах было двое непоседливых детей. Мы ведь что только не вытворяли: устраивали побоища подушками в комнате, которая была полна произведениями искусства. Андрис лазил по отцовским шкафам, а я по маминым. Лазили по гаражам. Как мы остались живы, не представляю (смеется). Но мама тем не менее воспитывала нас очень строго. Был сложный период в моем подростковом возрасте. Мне даже казалось, что мы никогда его не преодолеем. Мама очень сильная женщина. Я даже не знаю, у кого более сильный характер – у мамы или у отца. Но случилась совершенно удивительная вещь. Наши отношения вдруг превратились в невероятно любовные. И я даже будучи маленькой не слышала столько нежных слов от моей мамы, сколько слышу сейчас.[b]Андриса можно даже потискать– Я знаю человека из оркестра Большого театра прежних лет, который был в вас очень сильно влюблен. Он сам мне об этом рассказывал.[/b]– Да что вы говорите! (.) Как хорошо, что вы рассказали, мне так приятно. Я даже не знала этого.– Вы забываете – я же не была в то время звездой. Я пришла в Большой театр в кордебалет. Моя судьба в начале складывалась не лучшим образом. Я помню, даже хотела уйти в театральное училище, бросить все это. У меня просто не хватило решимости, потому что я достаточно нерешительный человек.– Меня просто не хотели брать в труппу Большого. Это были мучительные годы. Вы знаете, когда вы начинаете даже не с нуля, а с минус пять. Тогда слова «карьера» в моей голове даже не существовало. Но у меня было что-то внутри, что бурлило и требовало выхода. Я бросалась с головой во всякие эксперименты. Кто-то из выпускников ГИТИСа приглашал, чтобы на меня что-то поставить. Хореограф поставила на меня спектакль «Медея», и я получила приз как исполнитель. Благодаря этой работе я поняла, что чувствую современную хореографию.– У меня был один очень яркий момент, который врезался мне в память. Я все-таки попала в труппу Большого театра. Но меня боялись занимать даже в кордебалете. Я в самых последних рядах существовала. И я помнюбалет Родиона Щедрина «Чайка», в котором танцевала Майя Михайловна Плисецкая. Кордебалет был занят в интермедиях: несколько раз в течение спектакля мы должны были выбежать на сцену, делать какие-то рожи и дергать руками. При этом у нас на ногах была только одна балетная туфля. Я очень хорошо помню, как сидела в этом ужасном полосатом платье перед зеркалом с жуткой полосатой шляпой на голове, мазала лицо белым гримом, и думала: «Боже мой, неужели пройдет 20 лет, и я все так же буду надевать эту шляпу?» Но вы знаете, какие необъяснимые вещи происходят… Внутри у меня было твердое ощущение, что так не будет. Этого просто не может быть!– Я не думаю, что те чувства можно назвать ревностью. Андрис невероятно целеустремленный человек. И это было время его восхождения – тоже очень непростого. Он шел вперед. Иногда не замечая людей, которые вокруг, в том числе меня. Конечно, меня это ранило. Наши отношения изменились и стали очень нежными тогда, когда Андрис пришел к вере. Он крестился, и у него как-то жизненные ориентиры поменялись. К тому же в нашей семье до сих пор танцую только я. Это странно, потому что предполагалось, что Андрис будет танцевать долго. У меня отношение к Андрису с детства было на уровне зова крови. Я помню, в пионерском лагере на него мальчишка напал. И они стали драться. Я видела, что мальчишка сильнее. И я кинулась на этого парня, просто обезумев от ярости! Я его кусала, драла его волосы. Это происходило, словно помимо меня...Да, у нас были разные периоды, когда мы были менее близки, но вот это кровное на уровне подсознания было всегда. Как он всегда за меня переживал, за все перипетии моей личной жизни! Приглядывал за мной, давал мне советы и оберегал меня. И я очень рада, что это кровное переросло в любовь. Теперь Андрис – мой очень близкий друг и очень родной человек, которого иногда можно даже потискать ().– Все произошло почти одновременно. Андрис получил свою квартиру. Он так мечтал об этой самостоятельности, что немедленно смылся. Я разошлась с первым мужем и вернулась в родительский дом. А мама вышла замуж. В итоге я осталась в этой квартире. Сейчас мне кажется, что в этом есть что-то мистическое: наша связь с отцом не прекращается. Я чувствую, что в доме по-прежнему всем распоряжается он. В квартиру попадают люди, которых он хочет видеть, и не попадают те, кого он не хочет видеть.[b]В овощную палатку сбегаю без проблем– Мужчинам, наверное, трудно вам понравиться? Учитывая, к какому мужскому идеалу – в лице вашего отца Мариса Лиепа – вы привыкли.[/b]– Я думаю, что женщина взрослеет тогда, когда понимает, что ей хочется не безудержных страстей, которые приходят и уходят, а человека, на которого можно опереться. Мне повезло, что такой человек встретился на моем жизненном пути. Не с первой попытки. Но мы все учимся на ошибках.– (.) Я думаю, вы как женщина поймете меня. Если бы мужчины знали, как, порой, легко нас завоевать, они бы этим пользовались! Но если серьезно, какие качества я ценю в мужчинах? Во-первых, чувство юмора. Я помню, мы уехали в наше свадебное путешествие, мы так безумно хохотали каждое утро, что я подумала: «Господи, если это хоть изредка будет повторяться, я счастливая женщина!» Ценю порядочность, конечно. Качество очень редкое в наше время. Верность? Для одной женщины верность важна, другая думает: «Ну, что же с ними делать? Они такие. Чайник один, а чашек много». Я, конечно, не принадлежу к числу таких женщин. Я должна быть внутренне уверена в своем мужчине, чтобы не следить и не волноваться, как выглядит его секретарша. Правда, моему мужу не нравится, когда я целуюсь на сцене (). Думаю, тут дело не в ревности. Ему это просто не нравится. Хотя он никогда не выспрашивает у меня, как я отношусь к своему партнеру. Я ему сама рассказываю, нравится мне партнер или не нравится.– В танце, как и в жизни, нужно иметь крепкую спину партнера. Вы всегда должны знать, что рядом с вами человек, который поможет вам достойно выйти из любой ситуации.– Тут не может быть рецептов. Наверное, мы были недостаточно зрелы, для того чтобы жертвовать. Это очень трудно – жертвовать. Мне и сейчас это трудно. Но это неизбежность. Как бы мы ни строили свои отношения, все равно есть некая данность. Что-то ты обязана делать по жизни, потому что ты – женщина: нравится тебе это или нет.– Я даже не эту сторону имела в виду. Но если вы спрашиваете, ношу ли я картошку в сумках, то отвечаю: если нужно добежать до палатки и купить овощей, я сделаю это без проблем. Мы с мужем любим готовить вместе по воскресеньям. Муж делает чтото более серьезное. А я люблю готовить спагетти с разными соусами. Делаю это с удовольствием. Может быть, потому что для меня это не каждодневный труд.– (.) Да, в балетной пачке… Иногда, когда муж приходит с работы и видит, что я разнашиваю балетную туфлю, шутит: «Боже мой, она даже спит в балетных туфлях!»– (.) Стараюсь не есть мороженое, потому очень его люблю.– Совершенно верно. Я – президент Института пилатеса в России. Моя подруга Мария Пермякова, которая сама ас в фитнесе, построила два больших клуба и увлекла меня этим. Я поняла, что это действительно потрясающе для женщин. Мы обучили наших тренеров в Лондоне, потому что мы сотрудничаем с Институтом пилатеса в Лондоне. Но мы решили пойти дальше и теперь продвигаем собственный метод, который включает в себя в большей степени хореографию. Потому что это безумно красиво, грациозно – встать к станку. Абсолютно в любом возрасте. Тем более что мой жизненный и балетный опыт подсказывает мне, что нужно женщине: что подкачать, что укрепить, что растянуть. И потом немножко подвигаться, потанцевать, чтобы приобрести грацию движений.– (.) Я не могу давать советов! Мне кажется, что нужно очень внимательно относиться к своему внутреннему миру. И не время от времени, а с того момента, когда ты открываешь утром глаза. Счастье, если у человека есть вера и есть молитва. Как сказала моя небесная заступница Елизавета Федоровна, преподобная мученица, «вера одно из самых больших утешений в этой жизни». В этой жизни надо пытаться сохранить себя, уходя от негармоничных вещей, людей, если это возможно. Но не уходить от трудностей в человеческих отношениях. И не бояться говорить «прости».