Разбитый нос судьбы разбитой

[i]Но вначале — о том фоне, на котором разыгрывается действие, поскольку он играет в нашем рассказе немаловажную роль. …Когда-то классик уподобил жизнь в провинциальных городках камням, откатившимся от большой дороги: им меньше достается потрясений, но их чаще затягивает мхом и лишайниками привычек, кумовства, клановой поруки.Вот и Павловский Посад, о котором речь, городок древний, еще Мамая помнит. Славен своими знаменитыми платками (когда-то это был дефицит и местное производство процветало: теперь, как и везде, за выживание приходится бороться). Населения здесь меньше 80 тысяч, старожилы друг о дружке, считайте, почти все знают… Однако не стоит заблуждаться насчет внешней патриархальности местной жизни: все проблемы, страсти, заботы, нравы здесь претерпели те же трансформации, что и по всей стране. При этом малые размеры жизненного пространства подчас сплетают сюжет в такой узел, который уже не распутать — надо рубить.[/i]Начало этой истории относится к июню 1997 года, когда весь городок похорошел в уборе молодой листвы и благоухании сирени. Увы, не под всеми крышами царил мир. Накатившая в ту пору на Россию зараза — сектантство «Белого братства» — не обошла и Павловский Посад. Родителям часто недосуг вникнуть, чем заняты головы их детей-подростков.Вот и Шубины не придали тогда значения увлечению 16-летней Людмилы какими-то брошюрками. Вот если б дочь дерзить начала, с дурной компанией сошлась, а так вроде даже потише стала. И когда она однажды исчезла из дома, это было полной неожиданностью и потрясением для всей семьи… Говорят, нет в родне Шубиных отзывчивее Анатолия Иосифовича. Забота о сестре, больной с рождения, — на нем, чуть что у близких приключилось — брат первым подставляет плечо. Слава богу, у него есть постоянная, хоть и нелегкая работа в строительной организации, к тому же ездить приходится в Москву. Но жили, как все, и надо же такой беде случиться.…В те дни отец, можно сказать, голову потерял. За трое суток вместе со старшим 21-летним сыном Олегом они объехали всех подруг, знакомых дочери. А каково им было с обмирающим сердцем заглядывать в заброшенные подвалы и на чердаки, поймет лишь переживший подобное… Кто-то вдруг вспомнил, что Людмила с компанией ездила несколько раз на дачу к однокласснику Максиму М-ну. Шубины кинулись во двор престижного (потом объясню) дома, вызвали вниз Максима. Парень он ершистый и сразу отрубил, что понятия не имеет, где их дочка пропадает.— А вдруг на вашей даче? Поехали, покажешь! — Да говорю же, нечего ей там делать, а у меня на ваши глупости времени нет! — Ах ты, паршивец, занятый какой! А ну полезай в машину! Ухватив парня за рубаху, разозленный Шубин распахнул дверцу, рядом стоял Олег, пришлось подчиниться… В маленьких городках все близко: проскочили пригородный лесок, еще километра три, вот и участки пошли.Никого у М-ных не оказалось. Павшие духом Шубины довезли парня обратно в город: ну, пообещал отец, если с Людкой что случилось из-за вас, дружков, на том свете достану! — Да катись ты, псих! — кипя обидой за перенесенное унижение, парень отправился домой, а Шубины остались посреди дороги: куда же еще теперь? Про Макса они уже и думать забыли. И напрасно.Надо заметить, что сам по себе М-н-младший среди сверстников ничем особо не выделяется: ни хуже, ни лучше, хотя не ангел, конечно. За пару месяцев до описываемых событий, как вспоминали его тогдашние одноклассники, в потасовке на дискотеке ему здорово по переносице заехали, нос в кровь разбили, такой распухший был… Теперь познакомимся с М-ным-старшим. Этот крепкий, моложавый еще мужчина десять лет отработал начальником конвойной службы павлово-посадского УВД, выслужил пенсию и сейчас состоит охранником в какой-то частной фирме. Квартиру он в свое время успел получить в ведомственном доме: здесь и прокурор города, и заместитель его, и судья Гудков (о нем речь впереди), и еще многие местные блюстители закона живут… Выслушав сбивчивый рассказ сына — подростки в таком возрасте весьма уязвимы, особенно когда ими помыкают, — М-н, естественно, не мог остаться равнодушным. И он вправе был, скажем, позвонить Шубиным, отчитать их по полной программе. Единственно, что пропажа дочери, конечно, может служить снисхождением… Но бывший страж права и порядка поступил иначе: тут же отправился с парнем на медицинское освидетельствование и написал в милицию заявление о покушении на жизнь сына… (Где простак душу отводит, там умный умеет денежку в компенсацию получить. А М-н как раз не прост: повидал, как жизнь людей обламывала.) Никаких увечий на юном организме Макса медики, однако, не обнаружили. Кроме того, что отметили повреждение перегородки носа, но как давно оно получено, определить не взялись. К чести павлово-посадской милиции образца 1997 года, в возбуждении уголовного дела М-ну после проведенного дознания в тот день тоже было отказано.Но это не смущает знатока жизни и законов: используя свои давние знакомства в суде, ему легко удается добиться возбуждения уголовного дела в отношении Шубиных. И в тот же день (какая оперативность!) оно передается в отдел дознания ОВД. 29 июля М-н подает в местный суд также гражданский иск о возмещении 20 тысяч рублей (в ценах на сегодняшний день), якобы истраченных на лечение носа наследника. Ему задают резонный вопрос: а где копии счетов за лечение? И тогда в деле появляется справка, выданная в августе одним из медицинских центров Москвы, с расценками на несколько видов лечения. Они уложились как раз в пресловутые 20 тысяч. Никаких упоминаний, что Максим прошел здесь лечение, естественно, в ней нет. А вообще такую справку-отчет охотно выдаст любое хозрасчетное учреждение: например, для безналичного перечисления предоплаты.…А между тем в семье Шубиных радость: нашлась-таки Людмила! Ростовская милиция вышла на след местной секты, где в числе нескольких «зомби» с отрешенными лицами была и павлово-посадская беглянка.На другой же день отец и сын Шубины поехали извиняться за грубость перед Максимом. Однако говорить пришлось с его отцом: «20 «штук», и только тогда история будет забыта».Таких денег в семье, где фактически один кормилец, во-первых, у ответчиков не было, а главное — за что платить-то?! Недаром ведь и дело первоначально закрыли… Но Шубины не знали, что его можно возобновить, если появится свидетель. А М-н знал. Однако для поиска требовалось время, а сроки поджимали. Спасибо, подсобили коллеги… (Каким образом — об этом чуть позже.) Свидетелем стал 13-летний школьник, видевший, как Макса заставили сесть в машину (чего Шубины и сами никогда не отрицали).Вначале им предъявлялись обвинения по двум статьям — 115 и 116-й (легкие телесные повреждения).Чуть позже их (за отсутствием у потерпевшего синяков!) поменяют на другую, кстати, более суровую — 213-ю (хулиганство) и 119-ю (угроза убийством). Что касается страшноватой 119-й, Макс так и не смог вспомнить, где же по пути с дачи его «завезли в лес» и пригрозили тут же «убить». Уже во время первого слушания дела в январе 1998 года стало ясно, что оно «рассыпается». И в перерыве, «в кулуарах», Шубину прямо предложили: волынку можно прекратить всего за 3 тысячи долларов! — Но дело же выеденного яйца не стоит: подумаешь, заставили мальчишку показать участок возле недостроенной дачи! — взбунтовался Шубин.Суд, естественно, тогда никакого решения не принял. Зато принял его М-н: «Непуганых дураков у нас в известных местах бьют до тех пор, пока не научат бояться…».Шубин еще не был пуган, но уже стал учен: он отказался от услуг робкого местного «защитника» и пригласил московского адвоката, члена Межрегиональной коллегии адвокатов России Елену Малашину.…Нельзя сказать, что судья Гудков встретил ее приветливо. Но — работа есть работа, и вот знакомство с делом. Первый подлог обнаружился сразу. Помните, М-ну нужно было время для поисков свидетеля? Тогда-то и появилась в деле справка за подписью врача кожно-венерологического диспансера Артемьевой, что ввиду рожистого заболевания ноги Шубинстарший не может участвовать в следственных действиях. Дело приостанавливается на 2 месяца.Прошу извинить читателя, что столь скрупулезно излагаю историю, которая должна была закончиться еще на первой странице. Но вот в том-то и ее уникальность. Достаточно сказать, что это дело, действительно важностью в выеденное яйцо, четырежды возвращалось на доследование! Не всякая разбойничья шайка удостаивается такой глубины изучения ее деятельности, как часовая поездка и перебранка подростка с родственниками однокашницы.Самая пора спросить: отчего же это столько серьезных людей возятся с претензиями М-на-старшего, когда в местных «предвариловках» сидит публика куда покруче и поопаснее? Так ведь упомянуто же вначале: у малых городков свои особенности! Шубин, например, отрезанный ломоть: в Москве чего-то строит. А у тех, кто всю жизнь прослужил в системе «местных органов», зачастую общие и работа, и жилье, а также подвиги, удачи и трудные моменты… Ну как не порадеть за соседа, например, судье Гудкову, когда несколько лет назад они оба начинали в здешней милиции, что называется, с самых низов — рядовыми милиционерами. И раз просит свой человек помочь — надо помогать! …Тяжело судье Гудкову с приезжим адвокатом. Сразу докопалась, что отец Людмилы сроду у Артемьевой не лечился, «рожей» никогда не болел и никаких отсрочек не просил.Мало того: «А что это, — опять удивляется, — за документ такой: справка из «центра красоты», к которой никаких квитанций об оплате счетов не приложено? Кстати, вы знаете, что Максим там не лечился вообще?». Судья разражается криком… Между тем наступает и проходит второе короткое наше лето. Елена Михайловна отправляется в отпуск, предварительно уведомив подопечного. А тот уж притерпелся к затянувшейся истории: из суда ни слуху ни духу. Так что, мол, счастливо вам, Елена Михайловна, отдохнуть… И не знали они с сыном того, что наступает одна из самых черных страниц их тяжбы с павлово-посадским правосудием. 27 ноября, это был вечер пятницы, в их квартире раздался телефонный звонок: «Говорят из ногинской тюрьмы, приготовьтесь, за вами приедет конвой, предписано заключить обоих под стражу». Куда, к кому могли кинуться эти люди за помощью, за разъяснением в своем городке, когда в окнах всех служебных кабинетов уже погас свет на два выходных дня? Воистину, то был иезуитский расчет… Никто в ту ночь так и не приехал, но в ожидании «воронка» к Анатолию Иосифовичу пришлось вызвать неотложку. «Имейте в виду, у вас развивается инфаркт, необходимо ехать в больницу», — предупредил врач. «За мной приедет конвой, с вами не поеду!», — воспротивился законопослушный Шубин. Отлеживался дома.Ждали адвоката.В понедельник, 30 ноября, Малашина уже была в Павловском Посаде.Но с делом ей ознакомиться не позволили. Так что выяснить, на основании чего Шубиных хотели арестовать, в тот раз не удалось.Малашина тут же написала соответствующие заявления на имя председателя суда и прокурора Павловского Посада, однако ответа так и не последовало… В декабре Шубины сами на всякий случай наведались в суд: может, еще какие новости, вдруг опять вызывали, а мы не знаем? Кажется, они уже сами хорошенько не понимали, в чем их вина: в том, что орали полтора года назад на 16-летнего парня или что не явились в суд… — Ждите, вызовем, — пообещали им.И они действительно «дождались» 15 января уже нынешнего года: оба получили повестки явиться в местное отделение милиции в качестве свидетелей. Елена Михайловна успокоила: мол, ваше дело в суде, там его и решать будут. Ну а поскольку речь идет о свидетельских показаниях, вероятно, имеется в виду фальшивая справка из кожного диспансера. Идите спокойно. (Ну, конечно, небось, зам. прокурора Артемьев обвинил собственную жену врача Артемьеву в служебном подлоге, не иначе!) Нет, все было куда обыденней и страшнее: через час Шубины уже находились в изоляторе временного заключения (ИВС) на основании… предписания судьи Гудкова от 26 октября 1998 года! Разумеется, это опять была пятница… Малашина приехала в городок утром в понедельник, 18 января.Вот оно, подшитое в дело постановление (то есть единоличное решение судьи без согласования с народными заседателями) за подписью Гудкова об избрании меры пресечения для Шубиных — заключение под стражу.— Но за что? — удивилась Елена Михайловна.— Они дважды не являлись на заседания суда.— Однако в деле нет расписок о том, что Шубиным были вручены повестки в суд! Люди не могли об этом знать.Тут судья Гудков со вздохом признал, что, мол, водится за их канцелярией такой недочет: иногда она работает малость неаккуратно… Небось, кинули квитки без расписки, в ящик… Попытка Малашиной напомнить, что подследственные живут у всех на виду, кстати, и участковый мог зайти, кончились тем, что последнее слово осталось за джентльменом: — Выйдите из моего кабинета вон! — приказал он адвокату.Она вышла и отправилась к председателю суда. В итоге ей удалось получить разрешение на посещение ИВС. В камере, рассчитанной на четверых, находились 12 человек. На Шубине-старшем, что называется, лица не было, и главный страх — уже за сына. Она пообещала сделать все, что возможно… Ну вот, события близятся к кульминации, осталось представить последний персонаж «детектива о разбитом носе». Это Фокин, начальник ИВС.Должностные обязанности его суровы, но нехитры: как только за оставленными в ИВС задержанными захлопнутся двери, он обязан обеспечивать надлежащий режим содержания — охрану, кормежку, спокойствие в камерах. И, разумеется, никаких бесед и переговоров — это инструкция строго запрещает! Но Фокин с Шубиным — земляки ведь, так почему бы не вызвать его к себе, не поговорить, как жить-то с сыном собираются? На зоне или на свободе? Попозже сюда же заглядывает… М-н. И в уже знакомом Шубину тесном кабинете уточняет вопрос: свобода или кошелек? Шубин, чудак, еще пытается вспомнить про наш суд, самый в мире… — Э, до него, брат, еще дожить надо. А тут дело такое: то я начну прихварывать, то мой сын, то свидетель бабушку уедет навещать… И вообще, пока до тебя у суда очередь дойдет, ты с твоим сердцем можешь и того… И потом, хоть о своем парне подумай.Когда 50-летний человек и впрямь рухнул в камере, врача ему прислали.Тот постоял рядом, понаблюдал, заложив руки за спину. И ушел, не дав никаких лекарств.Однако визитами упрямец не был обделен: на следующий день заглянуть в ИВС не погнушался сам судья Гудков! Что «посулил» облеченный высокими полномочиями слуга закона загнанному в камеру отцу семейства, точно не скажу. (Знаю только, что судьям ИВС посещать не по чину.) Но в результате всех этих обработок Шубин соглашается на все их условия: отказаться от услуг адвоката Малашиной, «развившей слишком бурную деятельность», и взять местного адвоката, рекомендованного судьей, а также что они с сыном признают несуществующую вину. 20 января в квартире Шубиных раздался звонок: начальник ИВС Фокин передавал Людмиле Павловне просьбу мужа подготовить дарственные на их машину и гараж, подогнать утром «жигуль» к изолятору, а что делать дальше, Гудков потом скажет… 21-го Елена Малашина вместе с коллегой приехала на квартиру своих подзащитных. И тут пошли на маленькую хитрость: попросили Шубину перезвонить Фокину еще раз, уточнить детали «дарения». А сами оставили диктофон включенным. Любопытная, надо сказать, вышла пленка: и про Тольку в ней есть (это Фокин так по-свойски героя нашего повествования именует), и про М-на, и про Гудкова, и про новую инструкцию, куда надо будет машину отогнать… Когда жена обвиняемого попыталась выразить удивление, ее четко отправили на несколько известных букв и швырнули трубку.В тот же день Малашина подала жалобу в квалификационную коллегию судей Московского областного суда, где изложила все известные ей факты нарушения закона работниками суда и правоохранительных органов Павловского Посада в отношении Шубиных. Это было днем, а вечером из своей квартиры ей позвонил Анатолий Иосифович: — Мы с Олегом подписали признание о своей вине и обязательство выплатить М-ну 20 тысяч. Простите, Елена Михайловна, но это было трудно выдержать… …Знающие люди говорят, что 20 тысяч М-ным очень нелишни: машина хозяина ремонта требует, дачу вот тоже надо достраивать. Ну пусть не вся сумма — вы же понимаете! — но и десять на дороге не валяются.А как жизнь молодежи двух семей? Слава богу, неплохо. Макс и без ринопластики чувствует себя нормально, поступил учиться в один из столичных вузов. Олег живет своим домом, с женой и первенцем, в полном согласии. Наделавшая столько переполоху Людмила-младшая прошла курс реабилитации после закидона с сектой, сама сегодня удивляется, как ей удалось тогда в такое болото угодить. Недавно поступила… в Московский милицейский колледж: решила в будущем спасать подростков от разных глупых шагов. Кое-какой опыт у нее, сами понимаете, уже есть.Что касается Шубиных-старших, единственное утешение, что сегодня они опять вместе. Это тем более важно, что у Людмилы Павловны обнаружили невеселые результаты анализов и ей предстоит длительное лечение. Анатолий Иосифович старается не обращать внимания на боль за грудиной и разбирает автомобильные причиндалы, которые ему, вероятно, больше не понадобятся: ведь до конца нынешней недели он должен отогнать свою машину под сень Фемиды в счет уплаты признанного им долга. Иначе ему и Олегу опять грозит решетка.И только одна адвокат Малашина решила не сдаваться, по ее собственному признанию, с таким цинизмом «законников» даже ей, не один год проработавшей в юриспруденции, приходится сталкиваться впервые.Я видела толстую папку собранных Еленой Михайловной материалов и расшифровок диктофонных записей: да, это впечатляет, и есть надежда, что зло не останется безнаказанным! Так что в этой истории мы пока не ставим точку.[i]Все приведенные в материале фамилии — подлинные. И только одну из главных — М-ных — не называю. Об этом попросила Людмила Павловна. «Зачем, — объяснила, — портить Максиму репутацию в вузе, среди новых друзей? Мы же не Монтекки и Капулетти. Может, нашим детям тоже всю жизнь предстоит прожить в нашем городке. Они и так за это время повзрослели, многое поняли». Я согласилась.…И вообще, знаешь, Макс, когда я писала всю эту историю, то видела главным образом тебя, на тебя рассчитывала.Догадался, почему? [/i]