Сергей Летов – «Вечерке»: Сейчас озвучиваю один советский фильм

– Самым провальным было мое выступление с поэтом Геннадием Кацовым. Нас пригласили на большой эстрадный концерт вроде тех, которые устраивались к профессиональным праздникам. Кацов должен был читать свои стихи, а я ему подыгрывать. Понятно, что такое выступление было рассчитано на узкий круг поэтов-авангардистов. Когда мы вышли на сцену, я сразу понял, что просто так мы отсюда не уйдем. Сначала в зале стояла гробовая тишина, потом раздались свист и крики «Вон со сцены!» Под эти возгласы мы с Кацовым ретировались.– Почему гадко? Нормально. Я поинтересовался тогда у Кацова, зачем мы здесь были? Выяснилось, что Кацова рекомендовали от поэтического клуба, в который он ходил, как некое «демократическое» разнообразие, вот, мол, есть и такое… Я тогда решил для себя, что впредь буду разборчивее, с кем мне выступать, где и для кого.– Многих из тех, у кого я учился, уже нет в живых. Сергея Курехина, например, с которым я сотрудничал много лет. К музыканту он подходил, как садовник к редкому растению, только без ножниц. Любая творческая личность пытается цвести так, чтобы демонстрировать свою уникальность, но иногда хочется поработать не на себя лично, а на весь цветник. Мне кажется, западным музыкантам такая позиция несвойственна, это глубоко русский, общинный подход. – В Туве на фестивале живой музыки и веры «Устуу-Хурээ» я попробовал себя в роли диджея и одновременно выступал как музыкант-духовик с известной джазовой певицей Сайнхо Намчылак. Я играл на саксофоне, бас-кларнете и башкирском курае. Работали мы под открытым небом вживую. – Если человек моего возраста решил слегка «подиджеить», то это означает, что назрела еще одна возможность для реализации. Саксофон, конечно, я не брошу, но думаю, что и дальше буду работать с электроникой. На фестивале видеоарта в Волгограде я озвучивал ремикс зарубежного фильма ужасов, редакцию которого делал режиссер Павел Лабазов. Электронно-звуковое сопровождение я сделал и к фильмам 20-х годов Мурнау и Фрица Ланга. Сейчас на озвучивании один очень старый советский фильм, но какой, пока не скажу. – Когда что-то удается на сцене. То экстатическое состояние, в котором я нахожусь, можно сравнить только с астральным путешествием. Я выхожу на сцену, начинаю импровизировать – это самое высокое. Потом выступление заканчивается, я возвращаюсь домой, спускаюсь все ниже и ниже. Моя жизнь между этими состояниями превращается в заполнение паузы.– Такое возможно, я ведь не всю жизнь музыкой занимался. Мне вообще свойственны в жизни крутые повороты – вдруг что-то кажется более интересным. Я стал писать эссе об искусстве, и, в общем, их читают. Даже предлагают книгу издать, но думаю, пока рановато. – Они довольно-таки традиционны. В виде путевых заметок о времени и пространстве, хотя в них я и позволяю себе некоторые выверты с синтаксисом. Со временем я становлюсь все менее радикальным, меня привлекают простые и общедоступные формы. – Один мой приятель предложил мне написать что-нибудь о художественной жизни Москвы. Я написал эссе под названием «Путешествие в Вологду», это и был мой первый литературный опыт. Сейчас пишу для Special-Radio о Гранте Айрапетяне.– Энергетическая составляющая в искусстве важнее. Когда художник творит в одиночку, его рукой все-таки кто-то водит, поэтому он ответственен за свое творение только наполовину. И каким бы безнравственным он ни был, он способен создать что-то стоящее благодаря тому времени и тем людям, на которых выехал. Конечно, нужно стремиться очищать то, что ты делаешь, но к такому осознанному творчеству человек приходит далеко не в молодости, а именно в молодости больше всего сил и энергии. – Мешает темперамент, который делает меня импровизатором на сцене. Я мгновенно реагирую на все, что происходит, а в повседневной жизни это иногда не нужно. – Думаю, что нет. Большую часть своего времени я отдаю сцене. Обычно такие люди бывают очень одиноки, но в этой закономерности есть свои плюсы. – Иногда. А вообще мне в жизни почти все удается.