Сорок долларов на счастье

Свой юбилей маэстро встретит уже не в больнице (в онкоцентре на Каширском шоссе в феврале медики сделали ему операцию на печени), а в подмосковном санатории в Барвихе. Казалось, судьба многогранного одаренного музыканта должна была складываться без сучка и задоринки. Однако он пережил множество перипетий, включая трагическое изгнание с родины. И все же звезды на небе сложились так, что свой юбилей Мстислав Леопольдович встречает в Москве.О своих встречах с великим музыкантом «Вечерке» рассказывает известный музыковед, выпускница Московской консерватории, исследователь творчества М. Ростроповича.В 1948 году мы, первокурсники, и без того считали, что попали на Олимп. А уж аспирант Ростропович смотрелся и вовсе звездной личностью: ведь в 1945 году он, 18-летний студент-виолончелист, победил на Всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей, где вместе с ним на пьедестале победителей оказался и 30-летний пианист Святослав Рихтер. Словом, Слава Ростропович во всех своих проявлениях напоминал настоящего олимпийца! Помню его в те годы вечно бегущим: и по консерваторским лестницам, и по коридорам он мчался, представляя собой явление почти взрывоопасное. Мы от него даже шарахались. Причем перед собой, как хоругвь, он всегда держал виолончель, а на втором месте, можно сказать, нес свой выдающийся, излучающий непобедимую энергию подбородок…Все у него в жизни складывалось экстраординарно. Он единственный в истории Московской консерватории перескочил со второго курса сразу на пятый! Почему? Потому что с юных лет слыл универсалом: музыку объял и как исполнитель, и как композитор, и как теоретик.Его отец и первый учитель виолончелист Леопольд Ростропович дружил с директором Московской консерватории композитором Виссарионом Шебалиным. Именно у него Ростропович учился затем композиции. А ведь в Оренбурге он даже не окончил десятилетку! То есть его приняли в консерваторию прямо после восьмого класса. И окончил ее в три года.Я помню, как впервые услышала Славу на сенсационном концерте 18 февраля 1952 года, когда вдруг прозвучала музыка «запрещенного» Прокофьева. Дирижировал концертом… Рихтер! До Ростроповича Прокофьеву не удавалось сочинить ничего путного для виолончели: «Я ничего не понимаю в этом сумасшедшем инструменте!» Но Слава, живший в летнее время у Прокофьева на даче на Николиной горе (композитор тогда как мог помогал нуждающейся семье), открыл ему кое-какие секреты виолончели. Сергей Сергеевич был уже очень болен, практически не появлялся «в городе», но продолжал трудиться. Так возникла Симфония-концерт, выросшая из «забракованного» сочинения.Слава добился премьеры и уговорил Рихтера поучаствовать в концерте, да еще в качестве дирижера – это же надо иметь такую экспансивную натуру! Конечно, это была сверхсенсация. Ведь Прокофьев в филармонических концертах не звучал уже четыре года. Большой зал консерватории был забит публикой, как говорится, до самых люстр.Первым на сцене появился Ростропович – как всегда, впереди виолончель, потом победительный подбородок… Рихтер двигался как-то бочком – видимо, выходить на сцену, где не было рояля, для него был шок.Дойдя до подиума, Рихтер вдруг споткнулся. Зал ахнул.В целом исполнение получилось интересным. В финале оба Славы настолько обалдели от своего успеха, растерялись от гвалта, криков и аплодисментов, что… забыли вызвать из зала на сцену автора! Сергей Сергеевич сам подошел к высокому подиуму и протянул им вверх руки для пожатия.Рихтер потом рассказывал, что они с Ростроповичем не помнили себя от радости и в артистической прыгали как дети.Шостакович преподавал в консерватории не только композицию, но и инструментовку, и именно в этот класс взял Славу, который, конечно, мечтал у него учиться.Отношения у них были удивительные и даже странные. Слава любит рассказывать, как Шостакович звонил ему домой: «Слава… Слава… Вы ко мне можете сейчас приехать?» Конечно, Слава мчался быстрее ветра.Дальше происходило следующее: «Приезжаю. Он ставит стул. Приглашает сесть. Сам садится напротив меня и говорит: «Слава… Спасибо что приехал… Слава… А теперь помолчим».И вот так они сидели – час или два, бесконечно долго… «Мы молчали, – рассказывает Ростропович, – не знаю, может, он сочинял музыку, может, о чем-то думал. Наконец он говорил: «Ну, спасибо, Слава! Все! Стало легче жить!» И я уезжал».И таких визитов было несколько. Наверное, Шостакович почувствовал в нем родную душу…Еще мальчиком в Оренбурге, в дни войны Слава Ростропович выступал в трех ипостасях: как виолончелист, композитор и пианист. Он же грандиозно играет на фортепиано. В годы учения в консерватории играл блестяще даже Концерты Рахманинова с оркестром. Не зря профессор Гольденвейзер говорил: «Слава должен все бросить и стать пианистом!» Другой почтенный мэтр Генрих Нейгауз, олицетворявший романтическую европейскую культуру, называл Ростроповича феноменальным дарованием и рассказывал ученикам об одном удивительном концерте. В 1962 году Ростропович ввел на Конкурсе Чайковского виолончель, возглавив жюри, куда сам пригласил крупнейших музыкантов мира. А после конкурса он устроил в ЦДРИ большой банкет для выдающихся музыкантов из всех жюри (пианистов, скрипачей, виолончелистов, вокалистов). И когда в середине ночи все уже наелись, напились и собирались разъезжаться, Слава вдруг взял виолончель, вышел на эстраду со своим пианистом и сыграл целый концерт. По мнению Генриха Густавовича, на это не был способен никто из присутствовавших на банкете.Когда в 1974 году Ростропович покидал страну, весной ему разрешили концерт в Большом зале консерватории. Слова «прощальный» на афише не значилось. Но уже был выдворен Солженицын, Ростроповича уже выгнали из Большого, а в театре оперетты, где он ставил «Летучую мышь», ему нахально заявили: «Мы в ваших услугах больше не нуждаемся»… Да еще Слава узнал, что запись оперы «Тоска», которую они почти закончили с Вишневской, дублируется с другими солистами… От отчаяния даже хотел сжечь себя на Красной площади…В общем, 10 мая 1974 года в Большом зале консерватории собралась вся Москва. Ростропович дирижировал студенческим симфоническим оркестром (впервые в жизни!). Другого оркестра ему не дали. А в программе был Чайковский: фрагменты из «Щелкунчика», «Вариации на тему рококо» (солировал Иван Монигетти) и Шестая симфония. Это была потрясающая прощальная исповедь музыкой. Рыдал в ложе дирекции Иван Семенович Козловский. Плакали многие. А потом провожали Ростроповича как национального героя…Он всегда был невероятно экстравагантен во всем. По сути авангардист, колючий человек, он еще в молодости ломал красоту кантиленного звука. Его виолончель во многом брала на себя функцию лидера. Все традиционные представления летели к черту! Резкости, жесткости будто предвещали жестокий век. До его появления никто никогда не смотрел на виолончель как на инструмент концептуальный – так что он произвел совершенную революцию. Можно сказать, что ХХ век стал «золотым веком виолончели». Но если в его первой половине, бесспорно, царствовал Пабло Казальс, то во второй – безраздельно Ростропович.Слава – человек добрый, любящий людей, весельчак. Но в то же время дерзкий и неожиданный. В самом благостном состоянии может выкинуть любое коленце – не знаешь, чего и ждать.Вспомнить хотя бы его Всемирный конгресс виолончелистов, состоявшийся в Санкт-Петербурге в 1997 году. Съехалось 200 виолончелистов мира! Кто, кроме Ростроповича, мог бы их собрать? За девять дней состоялось тридцать событий конгресса. Слава стоял за пультом по 9–10 часов в сутки, репетируя 12 концертов для виолончели с оркестром.Но главный эффект был в финале, в его последнем номере. «Я хочу закончить наш конгресс «Гимном» Давыдова, – вдруг заявил он публике. – Карл Юльевич Давыдов был родоначальником петербургской виолончельной школы, у которого учился Вержбилович, педагог моего отца».Надо было видеть, как на сцену вывалило 200 солистов с инструментами, и слышать этот голос вселенской виолончели. «Давыдов – это мой творческий прадед!» – заявил тогда Слава.Никогда не забуду, как в 2005 году приближалась золотая свадьба Ростроповича и Вишневской. К этому событию готовились многочисленные публикации, а виновники торжества излагали разные версии своего знакомства Между делом я спросила, какой сюрприз Слава все-таки готовит к празднику. «Я предъявлю чек на 40 долларов, это историческая реликвия!» – решительно воскликнул юбиляр.Что еще за 40 долларов? Я знала, конечно, его знаменитый ответ на вопрос: «Вы женились на Вишневской через четыре дня после знакомства. Что вы думаете об этом теперь?» – «Думаю, что потерял четыре дня!» Но про чек услышала впервые.Оказывается, это журнал «Ридерз Дайджест» вручил ему премию за самый остроумный ответ года. И он берег чек на золотую свадьбу, нисколько не сомневаясь, что она состоится.