Свечка для дьявола

Был у государя Петра Алексеевича придворный шут, знаменитый Балакирев (не путать с известным композитором!).– А что, Алексеич, – спросил как-то Балакирев императора, – какое сходство между любым твоим стряпчим и тележным колесом?– Ну, ты, брат, совсем заврался! – рассмеялся Петр. – Какое же между ними может быть сходство?– Не спорь, Алексеич, коли не знаешь, – возмутился Балакирев. – И то и другое надо чаще смазывать. А если не подмажешь, то и не поедешь…А любимым шутом у императрицы Анны Иоанновны был знаменитый итальянец Педрилло, сын скульптора, приехавший в Россию на заработки, да и прижившийся при дворе. Ему и второму шуту императрицы – д’Акосте приписывается много остроумных шуток, оставшихся в анналах истории.Тогдашний австрийский посол при русском дворе, граф Вратислав, любил прихвастнуть своей родословной. Во время одного из его бесконечных рассказов о древности своего рода Педрилло сказал ему в ответ, не стесняясь присутствия множества придворных:– Тот, кто хвалится своими предками, похож на картофель, у которого все лучшее погребено в земле!А д’Акоста однажды поставил в церкви две свечи: одну перед иконой Михаила Архангела, а другую – ошибочно перед демоном, изображенным у него в ногах.Недолюбливавший его дьячок не преминул заметить ехидно:– Что же вы, сударь, делаете? Ведь вторую свечу вы поставили дьяволу!– Не лезь не в свое дело, – не смутившись, ответил д’Акоста, – друзей не худо иметь и в раю, и в аду. Ведь не знаешь, куда попадешь!..Но известными острословами были не только придворные и домашние шуты, а нередко и их хозяева. Вот уже несколько столетий цитируются высказывания Г. Потемкина, А. Суворова и других известных людей своего времени. А наиболее остроумным вельможей XIX века многие считают князя А. С. Меншикова, потомка знаменитого денщика Петра Первого. Он был заметным действующим лицом русской истории во времена Николая Первого, командовал (правда, не очень удачно) русскими войсками в Крымской войне, возглавлял морской департамент, но настоящую славу ему принес острый язык. Недаром вечно находившийся с Меншиковым «в контрах» генерал Ермолов на вопрос князя, явившегося как-то ко двору, «не слишком ли велика борода у него», ехидно заметил: «А ты высунь язык да обрейся!»Впрочем, и сам Меншиков за словом в карман не лез. Когда император поинтересовался у главы Морского ведомства, отчего у него в департаменте так много адмиралов умирает, то Меншиков, в распоряжении которого было полным-полно старичков с погонами, с недоумением переспросил Николая Первого: «Кто же умер?» «Да вот такой-то, и такой-то», – стал перечислять император. «Ах, ваше величество, – отвечал князь, – они уже давно умерли, а в это время их только хоронили!..»Нам ли, помнившим эпоху «больших похорон» брежневского Политбюро, не понять острого на язык князя Меншикова!