Чтобы мужик не заболел

[b]Журналисты знают: кумир публики Вахтанг Кикабидзе о личной жизни с представителями прессы не говорит в принципе ни-ког-да! А на особо настойчивых папарацци может и голос повысить – а то и без церемоний укажет на дверь. Зная об этом и заранее готовясь к экзекуции, я решила попросить маэстро: может быть, он сам что-то расскажет о любви, поскольку постоянно о ней поет? Мол, что это такое, на его взгляд, и в его собственной жизни, и вообще – любовь эта самая? И Вахтанг неожиданно согласился.– Думаю, о любви никто не может сказать исчерпывающе. Потому что это… необъяснимая вещь, каждый ее по-разному понимает. Я вообще считаю, что это тяжелая штука.– Потому что там все что угодно может произойти – неконтролируемое.– Обязательно, причем – первая и последняя.– Да, пожалуй – я не так давно с моим пианистом песню об этом написал: «Зоечка-Зоя, нету мне покоя, не могу я вспомнить твоего лица. Бантики-косицы, платьице из ситца – все мальчишки были влюблены в тебя». Ее Зоей звали. А произошло это в Тбилиси, когда мне было лет 10 или 11.Как-то я спустился во двор, там стояли пацаны, мои друзья – и все обсуждали какую-то Зою, очень красивую девочку, которая ходит в школу по нашей улице. Я тут же взял и ляпнул: а мы с ней дружим. Они говорят: докажи! И вот ночью я сделал себе на колене татуировку: «З.+В.=…» А тогда татуировка на теле была вещь очень серьезная среди пацанов. Это сейчас легко, а в те годы было очень больно: тушью, иголками…Утром вышел к ним и показал надпись на коленке. Они говорят: ну, раз татуировка – значит это правда. Знали ведь, что я вру, но до того это было авторитетно – иметь татуировку, что все промолчали. Однако самое смешное, что я эту Зоечку так никогда и не увидел. Не знаю, где она, как она выглядит, вообще жива ли. А татуировка – до сих пор на мне.– А в школе вы не влюблялись в кого-нибудь?[/b]– Нет, любовь была всего один раз, а женаты мы уже давно. Мою жену Ириной зовут. У нас все было очень интересно. Мы поехали в Венгрию со сборной группой артистов. По профессии она – балерина. После концерта сидим, вся молодежь, в одном из гостиничных номеров, чай пьем. Вдруг на улице начался страшный крик. Такой страшный – как будто весь город кричал! Мы выглянули – люди бегут по улице, темно, что-то происходит. Мы выбежали, она от страха очень крепко держала меня за руку. Оказалось, убили Кеннеди – тогда, в середине 60-х, люди именно так бурно реагировали на политические события. А тут – гибель всеми любимого, такого обаятельного американского президента… Вот с этим днем я, в общем-то, и связываю все самое главное в моей личной жизни.– Да, она в это время заканчивала Вагановское училище в Питере, была солисткой балета. Сейчас – дома сидит.– Не дай бог, если бы ухаживали. Меня надо просто знать!– Не знаю, тогда я этого не понимал. Понял, что влюбился – и все, это было главное.– А это никто не объяснит – наверное, какие-то флюиды существуют: вдруг чтото происходит… Я несколько лет назад об этом ей песню написал, там такой припев: «Милая моя, мать моих детей, бабушка внуков моих, я молю Всевышнего – первым умереть, чтоб не видеть слез твоих». Я ее очень люблю, очень. Этот припев Ирина слышала и не хочет, конечно, чтобы была такая песня. Но кто же ее спрашивает?!– Ну конечно, был роман: я понял, что не могу без нее жить – и попер прямо к ней домой.– А кто ее спрашивал?!– Если честно – я все-таки считаю, что в жизни есть вещи, которые надо делать красиво. Я пошел к родителям, попросил ее руки – как полагается. Они были очень рады. Ирина из очень серьезной грузинской актерской семьи, еще старой формации. Мать ее всю жизнь проработала в Тбилисском драматическом театре, была прекрасной актрисой. А я в то время жил в малюсенькой комнатушке, 8 квадратных метров – и так получилось, что уже надо было переселяться к ним. А у них тоже были две маленькие комнатки, полуподвальные. Но актеры – легкий народ, жили душа в душу.– Скажите, у вас в юности был какой-то идеал девушки, женщины?[/b]– Во всяком случае, Ирина была абсолютно не похожа на ту, какую я мог бы представить.– Не знаю – но не такую.– Нет. В юности у меня были женщины, которых я уважал и называл красавицами – и ни одна из них не была красивой. Талантливый человек моментально преображается: когда Клавдия Шульженко начинала петь, я уже ничего не видел вокруг, для меня она была очень красивой женщиной. Или когда Джульетта Мазина начинала играть, или – Анна Маньяни, или, допустим, – Инна Чурикова. Поэтому когда мне говорят: я люблю длинноногую блондинку с голубыми глазами и с таким-то носом, мне это бывает немного непонятно и смешно. Женщина должна быть интересной.– Я очень шустрый был и гулял… на всю катушку. Представьте – ансамбль «Ореро», старшее поколение его хорошо помнит. Мы в юности вверх ногами ходили – потому что были очень популярными артистами. Это актерская жизнь, там уже автомат работал: девчонки лезли к нам через окно, долго рассуждать не приходилось. Мы, мое поколение, старались в то время жить в свое удовольствие, и это получалось. Потом Ирина появилась – и сразу как-то… все переменилось.– Мне всегда нравится ситуация, когда много разных девушек.– Почему нет?– А что – пусть меня проверят и что-нибудь найдут, тогда и поговорим. Ну а если серьезно, между нами, то чисто в человеческих отношениях я мизинца Ирины не стою, это необыкновенный человек..– Дело в другом: когда тебе за шестьдесят – много чего происходит, и надо, чтобы рядом был человек, который четко мыслит и мнение которого для тебя важно. И который тебя любит. Поскольку я знаю, что Ирина «у меня есть» – уверен, что многие беды можно как-то обойти. Были тяжелые случаи в жизни: она проверена – во всех отношениях.– Все было – за столько лет много чего происходит. К тому же я – человек на колесах, меня очень трудно держать дома, уезжаю постоянно. Мне в общем-то повезло, что я создал вокруг себя очень хорошую команду.– Команду в смысле семьи.– Если и ревнует, то никогда об этом не говорит.– Нет. Если в семье начинаются разговоры на эту тему, тогда можно и уйти. Но у нас другие отношения в доме. У нас особый дом, мы по-другому живем. Смешно, я даже не могу себе представить такого!– Интересно, вы единственный в своем роду такой шустрый?[/b]– У нас вообще удивительная фамилия: во-первых, потому, что все пели прекрасно. Мама пела в первом джаз-оркестре Грузии, у нее был замечательный голос, – я фактически за кулисами вырос.– Это о дедушке Арчила Багратиони с маминой стороны. Он был очень артистичный, образованный, красивый. В начале прошлого века, еще до революции, в Иране проходил международный конкурс национальных танцев – он прихватил с собой знакомую княгиню, с которой дружил, и отправился на этот фестиваль в качестве гостя. Неожиданно для всех они с княгиней вышли на сцену, исполнили грузинский танец – и заняли первое место! В него, наверное, пошел мой дядя Джано, мамин брат (я, кстати, на него очень похож). Он был главным хореографом ансамбля танца Грузии, фактически родоначальником грузинского танца на сцене. Но несмотря на это, из-за исторической фамилии его не пустили на первые заграничные гастроли ансамбля, ссадили прямо с самолета – как же можно, Багратиони! В России знают в основном генерала Петра Багратиони – а династия властвовала в Грузии очень долго. Сейчас уже почти никого не осталось из этой фамилии: очень много было расстрелянных, репрессированных с маминой стороны (сама она умерла два года назад, а еще раньше – ее сестра, «царица Тамара»).– Да, она была такая красивая, что известный грузинский художник Уча Джапаридзе писал портрет царицы Тамары с нее – просто надел ей на голову корону. Потом этот портрет был напечатан на почтовых открытках, их продавали везде, не только в Грузии: «Царица Тамара». А это была наша тетя Тамара! Я любил ее даже больше, чем маму, – мама знала и не обижалась.Жизнь обошлась с тетей Тамарой не по-царски: из ссылки она вернулась хромая – женщины (почти все – жены известных писателей и поэтов) работали на лесозаготовках. Я был маленький, но помню: в день ее возвращения ночью к нам очень тихо пришли какие-то гости, друзья – днем боялись приходить, потому что это был «дом врагов народа».Дед () был тамадой – а утром вдруг не проснулся. У него была тяжелая астма, и он обещал: пока Тамара не вернется – не беспокойтесь, со мной ничего не случится… Его брат Константин тогда лежал в больнице. Ему не говорили, но он как-то узнал – и пришел, помню, в визитке с черным бантиком: больной такой, красивый человек. И… тоже умер – там же, на месте. Похоронили их обоих – вот такая история.– Говорят, ваша мама как-то очень оригинально вышла замуж?[/b]– Да, Кикабидзе вообще-то фамилия такая… не очень светская – не то что Багратиони. А получилось так: она была на ужине в одном доме, и там за ней начал ухаживать журналист. А мама была очень красивая (я на нее не похож). И этот человек говорит: что бы мне такое сделать, чтобы вы на меня обратили внимание? Я помню с маминых слов этот рассказ: уже была весна, очень много овощей было на столе – и вот эти наши знаменитые зеленые перчики, очень острые.Она говорит: вот если пять штук съедите, этих перцев… Конечно, она пошутила – а он взял и все пять разжевал! Ему стало плохо, сразу температура поднялась. И мама намочила платок, положила ему на лоб – вроде примочки. Вечером дед об этом уже знал: правда, спрашивает, что за тобой там ухаживал какой-то журналист по фамилии Кикабидзе – и ты примочку ему клала? Да, отвечает мама. Ну, раз ты, говорит, до него дотронулась – значит, надо за него выходить замуж. Хороший юмор – не знаю, правда так было или она придумала… Хотя, наверное, так и было: отец был очаровательный человек – он погиб в Керчи в 1942 году.Кто не знает – по статистике, вернее – в масштабах страны, больше всего в той войне погибло грузин. И в основном они погибли в Керчи: там была страшная рубка. У меня в классе, например (когда еще девочки-мальчики отдельно учились) было 34 мальчика – и только у одного был отец.Этого одного мы, кстати, очень не любили – завидовали, наверное…– Как вы думаете, что самое главное вы сделали в жизни?[/b]– Детей, наверное.– Много главных – у меня еще несколько чемоданов дома лежит, которые мне раньше не нравились. Вообще я никогда не делал песни, которые мне не нравились – и никогда не пел про танки и красные флаги. И про комсомол, и про партию. И в жизни не был ни в партии, ни в комсомоле.– Вот так и пускали – наверное, выхода не было. Потому что действительно ведь пускали!– Это эстрадные песни, которые пел и поет Кикабидзе. У меня своя манера. Мне вообще не нравится, когда артисты меняются по моде: то так поет, то по-другому.У одного из последних моих дисков название «Старики-разбойники» – по названию моей песни, которую я написал недавно. Четыре года назад в Минводах я встретил одного очень популярного московского артиста намного младше меня. Я так обрадовался: пойдем, говорю, пообедаем, выпьем. Нет, отвечает, меня врачи ждут: надо желудок проверить, шлаки, что-то там еще. Меня это так поразило – у меня ведь все наоборот! И я написал об этом песню. Я вообще считаю, что пока мужик на двух ногах, он должен махать руками, гулять, пить, петь, танцевать, ухаживать. А то мужик просто заболеет! Там, в моей песне, есть такие интересные стихи: что, мол, пока ты живешь – чего ты сидишь нытиком дома? Ты выйди на улицу, пригласи женщину, пойди погуляй, выпей, спой, потанцуй, цветы подари… Подерись! И финальный куплет очень интересный, резюме такое: «Быть мальчишкой в возрасте можно, если хочется – только надо захотеть, и тогда все сложится. Бегать, прыгать, водку пить – это обязательно. Ты бузить не забывай – это замечательно!» Ведь людям при жизни спасибо обычно не говорят. Да, дети любят родителей – но когда родители… «того», через год-полтора их забывают. Поэтому пока человек жив – он должен жить в свое удовольствие.– Знаете, я по-прежнему много езжу. А раз езжу – значит, на меня ходят. Потому что концерты сейчас организуют частные предприниматели – а они просто так деньги не вкладывают.Не так давно вот в Екатеринбурге – только русские могут сделать такое! – во время гастролей меня выбрали вице-президентом… Уральского землячества. И диплом дали. Я говорю: почему меня?! Я в Россию на сегодняшний день приезжаю по визе – политики так придумали. А мы, говорят, вас очень любим. Железная логика! Вот вам и вся любовь.