Двойники «вождей» зарабатывают себе на улицах по три квартиры

Какие только люди не зарабатывают себе на жизнь на московских улицах. Продавцы газет и всякого ширпотреба, раздатчики рекламы, музыканты, художники, дрессировщики… Но особое место среди них занимают все-таки двойники знаменитых людей, причем в большинстве своем – двойники вождей. Наверное, имидж у Москвы такой, что гости желают запечатлеть себя в обнимку только с первым лицом государства и никак не ниже. Вожди – непременный атрибут центровых мест столицы, где тусуются приезжие, особенно иностранцы. От желающих сфотографироваться с такими персонажами отбоя нет. Но каково оно – оказаться в шкуре вождя и распродавать российскую историю по сходной цене? На этот вопрос попытался ответить корреспондент «Вечерки». Гастарбайтера – на царство Поиски двойников я, разумеется, начал с Красной площади. Возле ресторана с одноименным названием, в торце Исторического музея, увлеченно фотографировались с иностранцами Иоанн Грозный с царицей. Внешне парочка напоминала героев фильма «Иван Васильевич меняет профессию». К монарху было не пробиться. Целая делегация (судя по говорку, итальянцы) веселилась до упаду: мужики снимались, подхватив царицу на руки, женщины строили Грозному рожки. Потом наскоро отсчитали деньги. Я улучшил момент и протиснулся поближе: – Я из газеты, можно пару вопросов? Грозный продолжал по инерции улыбаться, но при слове «газета» всю его приветливость как ветром сдуло: – А у вас есть разрешение от комендатуры Кремля? – рявкнул он (все так же не снимая с лица улыбки). – Здесь все снимается и прослушивается. Я не могу с вами разговаривать – есть указ президента № 608 от 1992 года и приказ начальник ФСО № 343 от 1998-го, запрещающий общение с прессой. Устраиваясь сюда, мы все, между прочим, подписывали кое-какие бумаги… Царский костюм выглядел богато – то там, то тут на нем вспыхивали крупные поддельные камни, – и сидел как влитой. Царица в этот момент упорхнула в сторону и стала названивать по розовой «мотороле». Судя по обрывкам фраз, общалась она с кем-то на молдавском языке. И в целом оба персонажа сильно смахивали на гастарбайтеров со стройки – только в другой униформе. В общем, я отвалил от них несолоно хлебавши и отправился к «нулевому километру». Там, прямо возле часовни, печально смотрел на бросающих монеты Николай II в белых перчатках. – Зовут меня… Николай, как вам известно, сударь, – вблизи у двойника императора обнаружились двухъярусные рыжеватые усы и корректная бородка. – Работаю здесь уже несколько лет. В прошлом кадровый военный. Москвич, люблю историю. Когда вышел в отставку, долго не мог найти себе места в жизни. Да вы и сами знаете, сударь, как жилось военным еще пять лет назад. Вот и решил: почему бы не попробовать? Бывший военный заказал в ателье мундир, да и вышел «на панель». И сразу заработал столько, что «отбил» все вложенные в костюм. С тех пор и работает императором. Бросалось в глаза, что, разговаривая, он закладывает руку за спину и слегка наклоняется, делаясь похожим на официанта. – Не боитесь конкуренции с Лениным, Сталиным? – спросил я. – Нет, на каждого из нас свои любители. Те, кто снимаются со мной, не хочет фотографироваться с Лениным. А тех, кто снимаются со всеми подряд, я не очень уважаю – неразборчивые люди. Тут к Николаю подошли клиенты – трое молодых парней. Один развязно гаркнул: – Эй, царь, сколько стоит сфоткаться? – Вы извините, работа есть работа, – прошептал император и в официантской позе склонился к новым клиентам. Брови с касторкой На Брежнева я наткнулся возле памятника Жукову. Было промозгло, сыро и противно, а Леонид Ильич шел в распахнутой шинели, в кителе с медалями. Китель был, как у настоящего Брежнева – целая кольчуга наград. В руке покоритель Малой Земли сжимал красный флаг. Я не сразу понял, что меня в нем смущает. Потом догадался – загар. Крепкий, не московский. Когда стали общаться, все разъяснилось – речь генсека здорово коверкал сильный южный акцент. – Марат меня зовут, я бывший военный, – начал Брежнев. – Сам родом из Душанбе, служил в Афганистане. Когда вернулся оттуда, был еще СССР, но он вскоре распался. Я, дорогой мой, много на родине бедствовал, хотя ветеран боевых действий должен быть уважаемым человеком… Пару лет назад Марат не выдержал и поехал в Москву на заработки. Устроился простым рабочим на стройку, потом выбился в бригадиры. О работе говорит неохотно: мол, денег мало и отношение свинское, хоть ты и бригадир. По ходу стал замечать, что многие часто сравнивают его с Брежневым. Кончилось дело тем, что Марат поехал на барахолку в Измайлово и затарился реквизитом – шинель, к и т е л ь , фальшивые медали, благо они стоят сейчас копейки. Завесил себе всю грудь и отправился на Красную площадь. В первый же день заработал больше, чем за месяц на стройке. Что интересно, стройку он тоже не бросает и Брежневым подрабатывает только по выходным. Говорит, не может оставить бригаду – там у него молодые ребята, как в Афгане, а молодых он в беде не бросает. Напоследок я задал мучивший меня во время всего разговора вопрос: – А брови у вас свои или накладные? Он ответил с горделивой ноткой в голосе, как женщина, у которой спрашивают, силиконовая у нее грудь или настоящая: – Конечно, свои. Я за ними специально ухаживаю, смазываю их касторкой, чтобы гуще росли. И – вот… Он пошевелил отличными кустистыми бровями, которым позавидовал бы даже настоящий Леонид Ильич, и страшно довольный произведенным эффектом отошел от меня в сторону. И юный Октябрь впереди Тут я решил, что Манежка себя исчерпала, и переместился на Арбат. Возле памятника Окуджаве маячили Ленин в мышиного цвета добротном пальто и низенький, сердитый Карл Маркс – весь в черном, с приколотым к лацкану красным бантом. – Поможем, чем можем, журналистам? – обратился Ильич к Марксу. – Я не буду давать интервью, – ответил сердитый Маркс и повернулся к нам спиной. – Он профессор, – доверительно объяснил мне Ильич, он же Анатолий Кокленков, как будто оправдывая неумение коллеги работать с прессой. Еще в далеком 1990 году Кокленков приехал из Ташкента в Москву на конкурс двойников. И победил всех остальных Лениных. К 1994-му интуитивно понял, что в образе Ильича можно неплохо зарабатывать, и окончательно перебрался в столицу. – В Ташкенте я работал заливщиком льда, рабочим на заводе шарикоподшипников, – повествует интеллигентный Кокленков, в юности проучившийся четыре года на философском факультете университета. – А за 12 лет пребывания в Москве решил все свои материальные проблемы. Купил три квартиры. Меня знают по всему миру, множество западных телеканалов сняли обо мне документальные фильмы. Но меня обижает, что, несмотря на известность, я до сих пор работаю на улице, как в свой первый день… Сейчас Кокленкову 61 год. По утрам, готовясь к выходу на Арбат, он подкрашивает щеточкой для ресниц усы и бородку. По возрасту он пережил своего прототипа, и бородка у него совершенно седая. – Теперь я не надрываюсь, – говорит Кокленков. – Работаю не больше 5 часов в день. Главные деньги, как и раньше, приносят выступления для богатых. Вот накануне Дня космонавтики поеду на Рублевку. Там народ собирается праздновать это событие, хотят нарядить Ленина в космический скафандр… Прощаясь, Кокленков прищурился, вытянул левую руку вперед и стал похож на оживший памятник вождю пролетариата. …В центре Москвы работают и другие двойники – Сталина, Путина. А Лениных помимо Кокленкова целый отряд. Почему-то среди двойников совсем нет женщин, хотя колоритных персонажей вокруг хоть отбавляй – взять хотя бы Валентину Матвиенко, Юлию Тимошенко или на худой конец Ксюшу Собчак. Но, как видно, суровая уличная работа дамам не по вкусу. А, скорее всего, женщины типа Тимошенко или Собчак без труда устраивают свои судьбы, не прибегая к экзотическим профессиям.