Преступление и покаяние

[i]Фильм «Мама» ждали давно. Говорили о съемках, о великолепных актерах, занятых в картине, — Нонне Мордюковой, Олеге Меньшикове, Владимире Машкове, Евгении Миронове… А какая была реклама! Да и премьера в Концертном зале «Россия» в присутствии политического и культурного бомонда впечатляла.Но вот мнения о «Маме» оказались самыми разноречивыми.Многим зрителям в принципе фильм нравится, но критики усмотрели в нем множество просчетов, нестыковок отдельных эпизодов. Да и «идея» выражена достаточно невнятно. А что думает о картине сам режиссер? Почему он так долго — почти пять лет после «Лимиты» — не снимал «большое» кино? Мой собеседник — — Во-первых, я всегда хотел быть режиссером, а во-вторых, возникли условия, когда я смог им стать — один из моих друзей стал продюсером. С ним мы и сделали «Лимиту».То было время, когда советское кино кончилось, а новое, свободное, еще не появилось. Провал тут же заполнили дешевые боевики — снимать мне их было неинтересно, и я сменил профессию.— Неуверенность, конечно. Неуверенность в себе, в том, что ты делаешь, невозможность показать другим свою неуверенность, необходимость скрывать ее, чтобы люди вокруг тебя думали, что ты твердо знаешь, какое кино снимаешь. А на самом деле приходишь домой вечером и думаешь: «И чего я там наснимал?!». Ответственность — самый тяжкий груз. Когда ты знаешь, что впереди тебя никого нет. Это чувство довольно опасное и присутствует всегда, когда я снимаю. Если вы увидите самоуверенного режиссера, кричащего, что у него все точно расписано, не верьте ему.— Я хотел сказать, что мы можем потерять с этой новой жизнью душевность, тепло. Отсутствие прагматизма — то, что отличает нас от других. Мне кажется, любовь, дружба, материнство — главное в нашей жизни. Вот в чем смысл «Русского проекта».— У нас общество очень политизировано. И когда показывают по первому, такому политическому каналу что-то невинное, люди сразу видят за этим восемь пластов. Я сам такой: смотрю по десять выпусков новостей в день и склонен к политическому видению. Просто сам по себе телевизор — вещь опасная: он все утрирует, меняет форму всего. Уже два года экран заполнен другими заставками, а мне до сих пор звонят из западных фирм и просят: «Сделайте нам рекламу в стиле «Русского проекта».— Да нет, конечно.— Я не хочу дискредитировать «Русский проект» рекламой, потому что это было дело абсолютно бескорыстное. Вот если бы еще снять один заход — я бы сделал. А потом из «Русского проекта» вырос мой новый фильм. На съемках «Проекта» познакомился с Нонной Викторовной Мордюковой и захотел снять с ней большой фильм. Начался поиск материала… — У нас давние теплые отношения с ребятами. С кем-то я дружу близко.И, конечно, это большая удача — собрать таких актеров вместе. Это же не просто звездный, а сверхзвездный состав: молодое поколение наших лучших актеров и Нонна Викторовна — героиня большого советского кино.[b]— Денис, ваш новый фильм вольно или невольно сравнивают с нашумевшей историей семьи Овечкиных, их ансамбля «Семь Симеонов», пытавшихся в свое время угнать самолет. Сюжет «Мамы» как-то связан с историей Овечкиных? [/b]— Мы со сценаристом Арифом Алиевым, естественно, вспомнили историю Овечкиных, и она послужила отправной точкой для сценария. Только отправной. Реальная история не имеет никакого отношения к фильму. В первый раз, когда я встретился с Арифом, мы задали друг другу вопрос: «А зачем они угоняют самолет?».Прошло два с половиной года. Я как тогда не мог ответить на него, так и сейчас. Вот две версии, берите любую: это акт или какого-то сумасшествия, или просто полной дурости.Мы не могли принять такие версии и поэтому придумали несколько «подпорок» для того, чтобы зрителю хоть как-то был понятен поступок семьи.Но полного объяснения, почему благополучная, известная, талантливая семья угоняет самолет, у нас нет. Только лишь наметки: один из детей — инвалид. Мать хотела вылечить его за границей.— Тогда тоже не было. По крайней мере я его не знаю. Может быть, дети вырастали, и она, теряя их — кто-то уходил в армию, другой женился, — решила таким образом не отпускать их от себя.— Она о когда-то совершенном преступлении и покаянии. [b]— В героине Мордюковой уже кто-то увидел Родину-мать, собирающую пусть плохих, но своих детей вместе, Родину, когда-то перед ними провинившуюся… [/b]— Я к этому отношения не имею. Что называется, «без комментариев». Мы делали картину про конкретных людей, а подобные обобщения — дело зрителей, критиков, а не мое.— Главное, чтобы это не засосало. После «Лимиты» я немного расслабился, теперь надеюсь такую ошибку не повторить.— Мне не надо менять город, климат. Я люблю отдыхать дома, чтобы все было по старинке: с друзьями встречаться люблю, чтобы в гости они приходили, выпивать с ними люблю под закуску хорошую, люблю телевизор смотреть, читать, в рестораны ходить. В ночные клубы, на дискотеки, на тусовки некиношные не хожу. На велосипеде не катаюсь. В теннис играю, очень люблю это дело.— А вы знаете, ведь это очень энергичная вещь! Мир желтой прессы отвечает сегодняшнему уровню нравственности. Что раньше казалось невозможным — сегодня кажется возможным, правильным и хорошим. Чтобы показать время, достаточно показать желтую прессу. Меня интересует не добывание, а выдумывание информации. Когда информацию делают.— Представляю. Хорошо отыграется. В отношении рекламы картине это даже очень хорошо. Вся пресса устроит промоушн фильму вне зависимости от того, хочет она этого или нет. Потому что наш фильм будет первым на эту тему.