«Папу не пустили на встречу с Гагариным»

«Какой самый ценный совет дал мне отец? – повторяет мой вопрос Наталья Сергеевна и начинает «читать» по памяти: «Наташа, через несколько дней наступает день твоего совершеннолетия, и ты по праву можешь себя считать взрослым человеком, от всего сердца приветствую тебя в этот день и желаю быть достойным гражданином нашей великой Советской Родины. Несмотря на тяжелые испытания, которые мы все вынесли за минувшие годы, ни на один миг наша Родина не оставляла заботы о тебе. Как бы ни было трудно, но ты росла и училась и жизнь для тебя была светлой. Помни об этом всегда и всегда люби наш народ и землю, на которой ты выросла…» Это письмо он написал мне к 18-летию. И лучшие слова тут найти сложно.Я тоже всегда внушала своим детям: любите Родину и свой народ. Никогда не могла бы жить в чужой стране и не хочу, чтобы кто-то из них уехал. Больше недели за границей я не выдерживаю – там все чужое.– Да, первые воспоминания об отце – наше свидание в Бутырской тюрьме. Он тогда работал в туполевской шараге. А мама мне говорила, что папа не живет с нами, потому что он летчик и занят серьезной работой. Я его все время ждала. И когда мы поехали на первое свидание с папой, очень волновалась… И вот отец наконец вышел к нам; правда, вместе с охранником. Я его первым делом спрашиваю: «Папа, как ты смог сесть здесь на своем самолете, ведь тут такой маленький дворик». А вместо отца отвечает охранник: «Сесть-то сюда легко, а вот выйти не очень…» Шутка такая. Потом мы еще с ним таким образом встречались, и он каждый раз приносил мне какие-то сладости. Условия для привилегированных заключенных были особые, их неплохо кормили. В 1944-м отца освободили, а в 1945-м он вернулся в Москву. Но вскоре его отправили в Германию – изучать немецкую ракетную технику, а в 1949 году родители разошлись. Но с папой мы поддерживали отношения, он всегда интересовался моей жизнью: что я читаю, с кем дружу. Он очень любил литературу, но у него было очень мало времени. Потому что главным для него была работа…– Да, он просил никогда никому не рассказывать, чем он занимается и кто он такой. И я не проболталась ни разу. Когда я вместе со всей Москвой встречала Гагарина и кто-то сказал: «Интересно бы узнать, кто этот главный конструктор?», очень хотелось крикнуть: «Это мой папа!», но – сдержалась. А еще папа очень хотел полететь в космос и как-то сказал, что на месте Гагарина должен был быть он, но его, конечно, никто бы не пустил…– Даже не думала! Тогда в космонавты брали только летчиков-истребителей. А я с детства хотела быть врачом, как мама. Она, кстати, была категорически против этого. Но потом все же смирилась. И я никогда не пожалела, что стала хирургом – 40 лет простояла у операционного стола.Кстати, мой старший сын Андрей, которого Сергей Павлович еще успел подержать на руках, доктор медицинских наук, и дочь Маша – врач…– Сергей, мой младший сын, окончил МГТУ имени Баумана, тот же факультет, что и отец, и работал какое-то время в космической промышленности. Но после перестройки ему пришлось уйти в более денежную сферу.– Сегодня, я думаю, важно промышленное применение космических завоеваний. То, о чем говорил еще Циолковский. Хотя отец был уверен, что в космосе люди будут жить месяцами, туда полетят за вдохновением художники и поэты, и обычные люди по профсоюзным путевкам. И, между прочим, пока его предсказания сбывались. Еще в 1945 году он, увидев, как я читаю Жюля Верна, заявил, что через 20–25 лет человек будет на Луне. Я не поверила, но так и произошло.– В детстве дни рождения ему устраивала его мама, и он всегда просил, чтобы моя будущая мама сидела рядом с ним. Они были одноклассниками. Так и спрашивал: «Ты не забыла посадить меня рядом с Лялей?» Маму звали Ксения, но все звали ее Лялей. А последний свой день рождения он встретил в больнице.После его смерти каждый год 12 января в нашей квартире собираются 25–30 человек: коллеги, родственники, друзья. Вспоминают, рассказывают много хорошего. Он ведь всем помогал, и все его любили, не только как великого конструктора, а как достойного человека.