Медь меняли на золото

К большой досаде Наполеона, незадолго до того как французы вошли в Первопрестольную столицу России, люди московского главнокомандующего Ростопчина успели вывезти из Кремля царскую сокровищницу. Сколько французские лазутчики ни искали, облазив все закоулки крепости, все напрасно! Убедившись, что «главная добыча» ускользнула из рук, Наполеон, по примеру прочих завоевателей, решил поправить дела массовыми грабежами, издав 16 сентября 1812 года приказ, в котором всем полковым командирам предписывалось отныне ежедневно (по 24 сентября) отправлять на реквизиции по отряду под командой штаб-офицеров.Богатые москвичи уходили из города налегке, прихватив лишь то, что можно унести или увезти на 2–3 подводах. Коллекции картин и скульптуры, драгоценные сервизы, ковры и прочее – все это было брошено в городских усадьбах под охраной дворовых.Теперь французы поделили город на части, а каждый офицер отвечал за то, чтобы его солдаты не залезали на «чужой участок». Но процесс «организованного грабежа» вышел из-под контроля, когда поиски добычи привели солдат в винные погреба богатых домов. Они моментально превратились в банды перепившихся грабителей, которые враждовали между собою, и не раз их соперничество выливалось в кровавые перестрелки и штыковые схватки на улицах Москвы. И после 24 сентября, когда истек срок действия приказа о реквизициях, они продолжились. Хотя грабители теперь действовали скрытно, но многие офицеры смотрели на действия своих подчиненных снисходительно…В городе шла бойкая торговля награбленным: вещи и ценности менялись на съестные припасы. Корысть вовлекла в этот торг и москвичей, продававших цыбик чаю за 15 рублей, а каравай хлеба по 3–5 рублей, что в сотни раз дороже предвоенных цен.В октябре Наполеон приказал выдать своим солдатам денежное довольствие, разделив на всех то, что причиталось погибшим в походе. Правда, выплаты произвели русскими ассигнациями и медной монетой, огромный запас которой обнаружили в подвалах Кремля. Военные, стараясь избавиться от русских денег, стали продавать их всем желающим. Лишь только пронесся слух о «выгодном размене», на Никольскую улицу, где были главные меняльные лавки, набежал народ, скупавший у французов дешевые русские деньги, главным образом медь. Французы меняли ее на золото и серебро сначала с 84-процентной, а под конец – с 98-процентной скидкой! В охваченной алчностью толпе смешались все нации – русские, французы, немцы, итальянцы…Утратив человеческий облик, они бросались друг на друга с кулаками, а то и ножами и дубинками. Убийства и грабежи на Никольской стали обычным делом.Французские жандармы не справлялись с обстановкой и тогда решено было перекрыть вход в Китай-город несколькими баррикадами возле Воскресенских ворот.Размен стали организовывать таким образом: медь фасовали по мешочкам, закладывая на 25 рублей монеты в каждый. Эти мешочки солдаты подтаскивали к баррикаде и, получив через заграждение требуемую сумму, швыряли через баррикаду мешки денег. Было несколько случаев, когда мешки, попав какому-нибудь счастливца в голову, убивали его на месте. Или оглушали, а потом упавшего затаптывала толпа…После отъезда Наполеона французы, еще оставшиеся в Москве, сожгли артиллерийский парк и стянулись в одно место, усилив караулы вокруг Белого города. В остальных частях города уже никто ничего не контролировал, и там орудовали шайки дезертиров-грабителей, к которым присоединились мужички из подмосковных деревень. Теперь главной целью мародеров стали соляные магазины, ибо все остальные лавки и магазины были уже разграблены. Мужики приезжали целыми обозами, по 15–20 семей, с бабами и ребятишками, и пока те торопливо грузили на телеги кули с солью, охраняли их. Потом эти обозы покидали Москву, исчезая в осенней мгле за неохраняемыми городскими заставами. Французы не вмешивались в происходящее. У них была своя забота: нужно было ускользнуть из города, ставшего для них ловушкой…