В искусстве полов не различают
Идея выставки проста и у нормального человека вызывает вполне законное чувство отторжения. «Искусство женского рода» – очередное «гендерное» (половое) гетто, в которое загнали и московских вышивальщиц, трудившихся над жемчугами и тканями в пятнадцатом веке, и Марию Федоровну Романову (жену Павла I, почтенную мать десяти детей, которая на досуге писала пастелью), и Анну Голубкину,и Наталью Нестерову. И «Амазонок авангарда» (Гончарова— Удальцова—Экстер—Розанова— Степанова), которые не так давно побывали в Третьякове с отдельной выставкой. И Лидию Мастеркову, и Ольгу Делла-Вос-Кардовскую (кстати, как и у многих дам-живописцев, у Кардовской и Мастерковой мужья были художники).Справедливости ради сказать, как-то «вдруг» родившееся название поначалу смущало музейщиков своей невероятной смелостью: если под «родом» понимать явление языка, то получится всего-навсего унизительное слово «художница». Потом успокоились и решили, что «род» – значит все-таки что-то глобальное и уважительное, и плюнули на двусмысленность. А зря. Потому что выгонять в отдельное «дамское» искусство можно разве что Софью Васильевну Сухово-Кобылину (первую женщину, получившую золотую медаль в Академии художеств и написавшую в 1854 году трогательно самолюбивое полотно на эту тему). Но никак не Елену Поленову, которую корифеи-мужчины ставили едва ли не выше ее брата. В Третьяковке не так много ее живописи – публике обещают показать Поленову на выставке «Женская графика» – она должна открыться в ГТГ в феврале. Мирискусницу Марию Якунчикову (1870—1902) тоже к классу «художниц» не отнесешь – она настоящий художник, просто многого не успела, умерла очень рано, как и Мария Башкирцева (1860—1884). Кстати, жаль, что полотно Башкирцевой – «Женский класс в парижской академии Жюлиана» – не удалось привезти на выставку из Днепропетровска (на ее бронзовое «Горе Навзикаи», правда, посмотреть можно).У каждой из выставленных художниц (а представлено больше 200 произведений из ГТГ, музеев Кремля, Исторического, ГРМ, Петрозаводского музея изобразительных искусств и частных собраний) есть вполне определенное место в истории искусств, это правда. Но правда эта относится по большей части к верхнему этажу экспозиции.На нижнем выставлены дамские работы конца ХХ века (кстати, трудное для какого-либо объединения пространство обыграно великолепно: на лестнице, ведущей вниз, к двадцать первому веку, выставлены фанерные персонажи из «Перехода» Татьяны Назаренко и ее мрачная урбанистическая фотосерия). Работ конца века много, но всех достойных и современных, конечно, собрать не получилось. Контраст между скульптурой Мухиной (знаменитая стеклянная дева представлена в первой части выставки) и работами Анны Альчук (ее фотографические «Девичьи забавы», превращающие мужские тела в тела венер милосских, есть во второй части выставки) получился слишком уж резким.