Из жизни настоящих миллионеров

Общество

В Москву Егорка Сорокин попал из села Пирочи Зарайского уезда Рязанской губернии по протекции прижившегося в городе земляка. Это была большая удача для мальчишки из большой крестьянской семьи, потерявшей кормильца.На кухне хлудовского дома, которая стала для Егора и рабочим местом, и школой, и почти философией, властвовал повар по имени Илья. Стать поваром в «хорошем доме» считалось по тем временам вершиной поварской карьеры. Все начинали с тех же кухонных мальчиков: поди, принеси, пошел вон! А если приглянешься повару – брали в ученики. Следующая ступень – поваренок, а там и в мастера можно выйти! Начав с 10–11 лет, годам к 25 выходили в повара…Илья был мастер знатный. Работы ему хватало с избытком, да и вся кухонная прислуга вертелась волчком. Хозяйка, даром, что купеческого сословия, жила открытым домом – если ужинала у себя, то непременно в компании. Наезжали после театра актеры, господа; за стол меньше двадцати человек не садилось.И повару, и поварятам, и мальчикам на кухне работы всегда хватало. Вода – привозная, печь – дровяная, чтобы курицу зажарить, ее нужно сперва поймать, зарезать, ощипать да выпотрошить…В те времена, когда мой прадед летал по хлудовской кухне мелким бесом, самым большим шиком считались блюда из мясного фарша. Мясорубок тогда не было, а потому приходилось Илье как самому главному и умелому вставать к столу и двумя огромными, тяжелыми, острыми, как бритва, ножами-секачами рубить мясо вручную. На фарш для биточков для «персон», заехавших к хозяйке поужинать после театра…Повар подмышки в кровь стирал при такой готовке! Но старался – знал, «за что». Если ужин или банкет «удавался», то утром хозяйка могла вызвать Илью к себе и отблагодарить «за труды», вручив рубликов двадцать пять «премиальных»…Фирменным блюдом у Ильи было мороженое. Его тогда делали дома, взбивая вручную ингредиенты в специальной мороженице, вращая ее тяжелую ручку поочередно, а то и не выдюжишь.Из разноцветного мороженого Илья создавал настоящий кулинарный шедевр: лепил курицу-наседку с цыплятами. Курица была коричневая – шоколадная, с красным гребешком, а цыплята – желтенькие. Как живые получались! Потом это чудо ставили в кадку со льдом, плотно закрывали и на загодя нанятом извозчике везли за город – на дачу или на место пикника. Эту работу Илья не доверял никому: от стола кухонного до стола дачного свое творение из рук не выпускал! Дядька он был не злой, Егорку не обижал, старался подкормить: «Кушай, Егорушка, кушай…»Эти слова своего «главнокомандующего» мой прадед на всю жизнь запомнил и, попав со скудных крестьянских харчей на барскую кухню, «кушал» так, что за ушами трещало! Все, что не съедалось за барским столом, шло на помойку: «разогретого» хозяева не ели. А Илья однажды оплошал: пожалев добро, раздал оставшееся от ужина слугам. Кто-то доложил об этом хозяйке. Она вызвала своего повара с кухни и отчитала: «Я тебя, Илья, для собственных надобностей держу, а для людей – кухарка нанята! Ступай и больше не путай!..»А Егора Хлудова однажды послала куда-то с запиской, дав при этом деньги «на конку». Принеся ответ, мой прадед попытался вернуть хозяйке сдачу. «Голубчик! – захохотала, откинувшись в кресле, миллионерша. – Что это ты? Лето на дворе, все на дачу, а ты «с дачи»?! Каламбур в те времена считался самой лучшей шуткой.Прожив в «мальчиках» несколько лет, Егор в «поварята» не пошел, а устроился на коломенский паровозостроительный завод, в мастеровые. Но о своем детстве в кругу семьи рассказывать любил. Я его в живых не застал, а слышал все эти рассказы от бабушки, получив их как бы в наследство. А теперь и вам рассказал, потому как зачем же держать историю (даже семейную) под спудом? Ведь память – это богатство.

amp-next-page separator