Пани Моника мечтала быть Джульеттой

— праздник.И совершенно не важно, где и как состоялось очередное свидание с ней: на сцене театра, в кино или на телевидении... Сегодня вы можете встретиться с Аросевой, прочитав ее книгу «Без грима».Оказывается, Ольга Александровна в детстве сидела на коленях великого кормчего Сталина...[/i]— Правда. Я недоучилась в театральном училище и у меня нет диплома. С детства я в художественной самодеятельности. Мне всегда поручали играть веселых девиц — я такой и была, наверное... Очень любила всех передразнивать. В 1945-м в Москву после эвакуации приехал Ленинградский театр комедии, которым руководил Николай Павлович Акимов.Я очень хотела поступить в этот театр. Но диплома-то у меня не было.Тогда я взяла диплом моей старшей сестры, которая театральное училище окончила, и показала его в театре.Руководство засомневалось: «Написано Елена Александровна Аросева, а вы Ольга». Я выкручивалась как могла: «Елена, Ольга, Леля —меня так дома называют».Принимали меня в театр удивительные люди: Николай Павлович Акимов, драматург Евгений Львович Шварц, завлит театра Алексей Михайлович Бонди (его брат — известный пушкинист). Они решили: если два голоса «за», один «против» — меня берут. «За» были Шварц и Бонди, а Акимов «против». Там меня и приняли в Ленинградский театр комедии.— Да, но он потом говорил, что это была самая большая ошибка в его жизни.— Просто чудо. Я считаю, мне очень повезло в жизни, что я попала в театр такого культурного уровня. Николай Павлович был не только режиссером, он был великолепным художником. Занимался воспитанием молодежи. Я помню, как он заставлял меня читать: «Вот пять книг, прошу прочесть и прийти рассказать мне».— Время было суровое. Помните: Ахматова, Зощенко, борьба с космополитизмом... В 1950 году Николая Павловича сняли, тоже объявив космополитом. Без него в театре стало неинтересно. И кроме того, я коренная москвичка, мои родители жили в Москве. Я всей душой была влюблена в театр и Акимова! Когда его сняли, я и уехала.— Да, с 1950-го я работаю в этом театре. Сорок восемь лет на одном месте. Мне грех обижаться. Могу только пожалеть, что театр определенного жанра — сатиры. Хотелось бы более разнообразных ролей.— И Чехова, и Бернарда Шоу, «Дом, где разбиваются сердца».Это были серьезные большие роли, на этих спектаклях не обхохочешься... С каждым днем я все больше люблю именно драматические роли.Правда, в последние годы мне стали их доверять... В конце 1995-го я выпустила бенефис «Как пришить старушку». В «Афинских вечерах» я играю со Львом Дуровым, Верой Алентовой и молодыми актерами. Это первый спектакль новой антрепризы Петра Гладилина, который и написал пьесу. Причем роль старой аристократки писалась прямо под меня. Удалось мне или нет изменить традиционное амплуа комедийной актрисы? Не знаю. Но хохотушек и мещанок я наигралась вдоволь, хочется чего-то серьезного. Хотя комедию я люблю и считаю, что это очень трудный жанр — труднее, чем драма.[b]— «Афинские вечера» — не первый антрепризный спектакль, в котором вы заняты? [/b]— Да, несколько лет назад играла у Михаила Козакова, когда он еще жил в Израиле... Репетировали недолго и за 15 дней гастролей, например в Израиле, давали по 13 спектаклей.— А как же Станиславский, который за 28 дней «Чайку» выпустил? Тоже неплохая вещица получилась...— Никогда. Жанр театра сделал свое дело. А в кино и на телевидении всегда придерживаются штампа. Если уж однажды сыграл шпиона, разведчиком тебе не бывать...— Это естественно. Пятнадцать лет ежемесячно я приходила в дом к людям именно в этой роли.— Я не стыжусь ее и не считаю, что это было плохо. Некоторые снобы говорили: «А, «Кабачок 13 стульев» — это не искусство, а пошлость». А ведь это была единственная тогда развлекательная передача, которая приносила людям радость. На телеэкране они сталкивались не с какими-то глобальными проблемами, а с житейскими, которые всем свойственны, — отношение родителей и детей, мужа и жены, начальника и подчиненного...Это все вроде бы мелкие темы, но общечеловеческие... За 15 лет я мешки писем получила и поняла, какое воздействие передача на людей оказывала.— Наверное. Семья у нас была очень театральная. Последняя должность, которую занимал мой отец, председатель ВОКСЗа — Всесоюзного общества культурных связей за границей. Сам концерты для иностранцев делал, выходил на сцену и читал Зощенко, Чехова... Очень любил выступать и петь. Но пел он только дома. Его брат был актером в Казани, сестра Августа Яковлевна Козлова — актрисой Александринского театра, ее сын Игорь Козлов много и хорошо играл в театре имени Станиславского. Моя сестра — прекрасная актриса. Так что в семье не я одна уродина.— Он был идеалистом, романтиком. Но какая это была партия, какого времени? Это были интеллигентнейшие люди. Разве они знали, во что превратится их идея? Отец погиб, как все порядочные люди: в 1937 году он был расстрелян…