Чудо в Гончарах

«Открыл» – пожалуй, не совсем точно: прежде временная экспозиция располагалась в бизнес-центре «Верейская плаза». Но там выставочных площадей было куда меньше, чем по месту постоянной прописки абрамовского детища в 3-м домовладении по Гончарной улице. Отвечая на вопрос обозревателя «ВМ», один из экспертов музея – завотделом древнерусского искусства Государственной Третьяковской галереи Наталья Шередега – призналась, что среди шести сотен экспонатов чудотворных в классическом смысле икон нет. Но уже сам факт, что удачливому московскому бизнесмену-строителю Михаилу Абрамову за ничтожный по меркам серьезного коллекционирования шестилетний срок оказалось по силам не только собрать их у себя, но и по всей науке разместить в изящно объединившей пару старомосковских особняков стильной новостройке, тянет на подлинное чудо. [b] От чего художника иконостас упас[/b] Возможно, именно поэтому никто из журналистов на торжественной церемонии открытия не рискнул спросить, чего – в рублевом эквиваленте – Абрамову все это стоило. В любом случае понятно: как в само здание в древней Гончарной слободе, при реконструкции счастливо избежавшее кичевой эклектики (к которой москвичи в новых объектах старых музеев, в том числе государственных, к сожалению, уже успели привыкнуть), так и в его содержимое «закопано» целое состояние. На четырех этажах общей площадью 2,5 тыс. кв. м здесь разместились даже не одна, а несколько коллекций, каждая из которых по полноте и созвездиям раритетов могла бы удачно конкурировать как с той же Третьяковкой, так и с Русским музеем. Весомее других, конечно, древнерусский отдел, охватывающий период с XIV по XVII век, даром что экспонатов здесь всего полсотни. Подлинная жемчужина в этой россыпи самоцветов – Николай Угодник ростовской иконописной школы середины 3-й четверти XIV века, обнаруженный в 1968 году в закрытой часовне деревни Кялованьга на реке Онеге, что в Архангельской области. Этот образ у петербургского коллекционера Ершова приобрел коллега и давний знакомый Абрамова – Николай Задорожный, возглавляющий сейчас Музей русской иконы в должности директора. Достойную компанию Николе в выставочном зале составляет крупнейшая из находящихся в частных собраниях коллекция псковских икон XVI в. и деисусный чин из иконостаса, приобретенный в петербургском антикварном салоне «Рапсодия». – Как удалось выяснить по архивным данным, иконостас был заказан в середине XVI века проживавшими в Касимовском уезде Рязанской губернии боярами Слепцовыми из ответвления древнего дворянского рода Белосельских-Белозерских. В 1920-е годы к себе в квартиру на Петроградскую сторону Деисус привез один ленинградский художник. В войну этот дом разбила вражеская фугасная бомба, и не пострадало только жилище живописца, – рассказывает хранитель музея Анна Иванникова. – В 1945 году владелец подарил драгоценность вдове своего погибшего друга Стефаниде Буц, а в антикварный салон ее сдали уже Буцы-младшие… [b] Одигитрия от Симона Ушакова и Виктора Самсонова[/b] Подобные истории сотрудники музея на Гончарной улице могут рассказывать у каждого второго стенда. Некоторые редкие экземпляры Абрамов купил у соотечественников-коллекционеров. Так, праотеческий чин из иконостаса XVII–XVIII вв. приобретен у земляка Вячеслава Момота. Многое подарила вдова еще одного коллекционера всероссийского масштаба – петербуржца Виктора Самсонова, на протяжении 1990-х годов мечтавшего об открытии подобного очага культуры в Северной столице и так и не дожившего до осуществления своей задумки (среди самсоновского наследия – новозаветная Троица 1-й трети XVIII века, правильнее атрибутируемая как икона «Отечество» из верхней части каркаса шатровой церкви русского Севера). Наконец, многие экспонаты «пришли» поистине детективным образом (если хотите – чудесным путем). – Когда Самсонов покинул этот мир, его собрание разошлось по частям, разрознилось, – говорит научный консультант музея (а по совместительству – не только супруга директора, но и ведущий научный сотрудник Русского музея Ирина Шалина). – Через некоторое время в одной из маленьких подмосковных церквей Абрамов случайно увидел несколько икон, находившихся в весьма плачевном состоянии: красочный слой прослеживался практически под каждой. Михаил Юрьевич решил приобрести их все и отреставрировать. Каково же было наше удивление, когда выяснилось: это маленькая частичка прежде огромной коллекции Самсонова… Настоящим бриллиантом в этой группе оказалась икона Божией Матери Одигитрия – единственная подписная (т. е. отмеченная личным «автографом» автора) из находящихся в России кисти царского иконописца Симона Ушакова и его ученика Георгия Зиновьева (XVIII в.). При всеохватности тем потрясают редкие иконописные сюжеты, которые здесь буквально на каждом шагу. Многим ли православным знакома икона «Поклонение Жертве», изображающая распятого Спасителя в виде закланного Агнца? А образ Божией Матери «Неугасимая Свеча», прозванный в народе Угличской Вратарницей (и возникший, по преданию, когда сторожа одного из угличских монастырей разбудила взявшаяся ниоткуда и также посреди пути исчезнувшая странница со свечой в руке, после чего он выбежал на улицу и… нежданно-негаданно спугнул шайку собиравшихся творить свое черное дело воров)? А Зосима и Савватий Соловецкие с… пчелиными ульями?! Разнообразят все это дивное благолепие слегка непривычные для наших средних широт местные стилистические мотивы Поонежья, Выга да Поморья с завитками в виде травы и барашками – волнами морскими… – Иногда на отдельно взятой иконе один святой волей иконописца сменял другого, – продолжает интереснейшую экспресс-экскурсию Иванникова. – Смотрите: вот Феодосий Тотемский с рекой Тотьмой на заднем фоне. А вот та же Тотьма и в точности тот же пейзаж, только образ уже иной – Антония Дымского. Точно так же Савва Сторожевский уступил свое «законное» место Сергию Радонежскому… Конечно, на стародавних редкостях будущим посетителям абрамовского музея зацикливаться не стоит. В зале XIХ – начала ХХ века тоже достаточно уникумов. Взять хотя бы образ святого XIV века Феогноста Киевского – небесного патрона, управлявшего в позапрошлом столетии КиевскоГаличской епархией митрополита Феогноста, принятый тем в дар от купца Тарковцева вместе с роскошным чеканным письмом-обращением. Подписи на этой украшенной драгоценными камнями иконе нет, но, по словам Иванниковой, скорее всего, ее сделали в мастерской Гурьянова – одной из лучших в дореволюционной России, творения которой обходились заказчикам в поистине баснословные деньги. [b] Добро пожаловать в молельню[/b] Есть, конечно, в музее и собственная изюминка, без которой он был бы просто местом демонстрации шедевров. Одновременно это – самый крупный экспонат, внутрь которого экскурсантам даже можно проходить. Старообрядческую молельню беспоповского согласия Николай Задорожный впервые увидел больше 40 лет назад в деревне Бухолово Вышневолоцкого района. Когда новое музейное здание готовилось к открытию, он загорелся идеей доставить это сооружение в Москву… – Из выживших в деревеньке людей никто не помнил, что таковое у них имеется! – смеется Николай Васильевич. – Только после долгих расспросов самая древняя бабушка смутно припомнила место расположения часовни. Оказалось, оно давно заросло подлеском, а сами бревна и доски на две трети сгнили… Осторожно перевезя все более-менее уцелевшие комплектующие в Москву, Задорожный бережно собрал их прямо в экспозиции, и теперь этот уютный закуток выставочного зала – настоящая душа Музея русской иконы… Автор этих строк стопроцентно убежден: предназначенный при создании каждой иконе ее дом – в храме или в домашней божнице, а не в музее, тем более в запасниках. Музейщики с этой точкой зрения в корне не согласны и всегда с готовностью бросаются отстаивать собственную позицию, видя в иконописи прежде всего художественный памятник. Наверное, нас рассудит история, а частный музей Михаила Абрамова – наилучший на ближайшую общественную перспективу вариант разумного компромисса. По крайней мере, на открытии музея его торжественно освятили православные священники, так что никаких претензий к нему у Церкви, видимо, нет.