ОСТРОВ СПАСЕНИЯ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
— Я попала в очаг поражения менингитом и сама заразилась и заболела. Поскольку вокруг Хьюстона возникло несколько вспышек менингита, по телевизору стали оповещать население о симптомах, при которых надо немедленно обращаться в госпиталь. У меня просто классика была.— Нет. Я взяла собственный частотный прибор, поставила инфекционные (антименингитные) частоты, детоксы для выброса токсинов и поддерживала сердце, почки и легкие.— Никаких. Первые два дня были тяжелыми. Шея — как каменная. 48 часов из глаз лились слезы. Я ни минуты не думала о том, что это опасно. Есть летальные исходы. Было мучительно физически. На третий день я поняла, что выздоравливаю. На четвертый я уже встала, ходила и делала процедуры всего два раза в день.— Это тяжелое заболевание, его лечат в больнице, ставят капельницы, применяют антибиотики.— Прежде всего речь о том, что происходит экологическая катастрофа. Радиационные выбросы, загрязнения солями тяжелых металлов, химические загрязнения привели к глубокому поражению имунной системы человека. Заслуги медицинской науки перед человечеством неоспоримы. Но на новые запросы времени надо искать новые ответы. Уже многими учеными показано наличие электро-магнитных полей вокруг всех живых организмов, включая человека. И деятельность того же человека внесла дисбаланс в это поле. Наша биоинформационная медицина умеет «поправить» дисбаланс, помочь восстановить иммунитет, очистить организм от ядов, забрасываемых внутрь внешней средой.У нас есть приборы, частоты которых воздействуют на частоты человеческих органов и, прежде всего, иммунной системы, возвращая их к норме. Помимо приборов мы составили «аптеку», в которой на сегодня свыше 250 эталонов с разными частотно-амплитудными характеристиками. Мы используем принцип гомеопатии, где вещества так предельно мало, что, согласно современной физике, это уже не вещество, а его волновой, то есть частотный знак. Эталон — это энергетическая печать субстанции органического мира планеты: растений, минералов, змеиных ядов.Сколь много в обычной медицине лекарств, столь много у нас частот. Мы «играем» разными сочетаниями. Сколько цветов в спектре? Семь. А сколько оттенков всех цветов? Миллионы. Это и есть волны. В природе все гармонично и взаимосвязано. Но многое остается для человека закрытой книгой. Мы начали открывать первые страницы.— Врач сказал, что она не проживет и нескольких месяцев. Кажется, его фамилия Пятибрат. Великий доктор-кардиолог. Я прочла у Ольги Ивинской, что он лечил Пастернака. Обычно он не ходил на дом, но я объяснила, что мама очень больна, а у меня перелом позвоночника, и он приехал. Он сказал, что у мамы «уже нет сердца», он удивляется, чем она живет. Я спросила, перенесет ли мама самолет. Он сказал: ни в коем случае. Но все так складывалось, что мы должны были уезжать. Мы взяли лекарств килограмм пять. И в самолете мама потеряла сознание.Спросили, есть ли врач. Врач-японец посмотрел, сказал, что помочь очень трудно. И мы с Петей, сыном, стали давать ей нашу гомеопатию. Мама пришла в сознание. У меня тетка была известный аллопат и гомеопат. Я с пяти лет сидела у нее в кабинете и вместе с ней «принимала» больных. Она была уникальный доктор, уникальной души человек. За каждого больного переживала так... как вот доктор Дымов, помните у Чехова? Это были великие врачи...— Двенадцать лет. Она все время получала коррекцию, как мы это называем. И прожила до 90.— Да, такое впечатление, что судьба ставила на мне эксперименты, прежде чем мне помогать людям. Я лежала в Склифе, на пятом этаже, как раз в то время, как внизу, на первом, умирал Высоцкий. Поздно ночью подошла заплаканная медсестра и сказала: вы знаете, Наташенька, а там Высоцкий умер. Я заплакала вместе с ней. Это было лето 80-го. А уехали мы 3 апреля 81-го. Мне предрекали все самое худшее, вплоть до полной неподвижности. Из Склифа домой привезли на носилках, я могла только лежать. Петя отвез мой рентгеновский снимок в институт травматологии, тут же дали первую группу инвалидности, а ему сказали: мужайся, ты мужчина. Дело шло о жизни и смерти: 11 осколков, и неизвестно, как они себя поведут. Я построила план лечения: облечь эти обломки во внутренний хрящевой корсет, не чужой, а свой, естественный. Это первое. Второе — начать консолидировать костную ткань. Когда она собрана и собрана правильно, она начинает выздоравливать и воссоединяться.— Я свою медицину назвала биоинформационной. Я даю информацию. У нас работает сознание, но это 4—5 процентов всех клеток головного мозга. А остальные 95 неизвестно для чего? Так в природе не бывает. Я работаю со своим подсознанием, которое столь же объемно, как космический разум. Мы соединены с космическим разумом. Другое дело, что нам не дано пользоваться этой связью, как и когда мы захотим. Что такое гений? Человек, у которого приоткрылась эта дверца. На прямых и обратных биоинформационных связях все держится — и живая, и неживая природа. Наш мозг — великий компьютер. А частоты — и есть азбука Морзе, с помощью которой мы можем с ним говорить. Он отвечает — действиями.Я разговаривала с моим подсознанием на частотах, которые заключались в гомеопатических шариках. Я давала ему указания, что бы я хотела сделать. Все было исполнено. Я поправилась и встала. Это было начало моей медицины.— Лично от меня вообще уже мало что зависит. У меня практически каждый день — новые идеи и разработки. В наших приборах, в «аптеке» заложен информационный язык. В зависимости от того, чем человек страдает, он получает нужную программу. Составляет ее опытный врач. Мы только помогаем, организм оздоровляется сам. Я преклоняюсь перед мужеством врачей Аллы Анатольевны Лукашовой, Людмилы Стефановны Антиповой, Людмилы Степановны Глей, Татьяны Михайловны Браженковой... У них фундаментальные знания по классической медицине. А столкнувшись с нашей медициной и увидев результаты, они нашли в себе мужество перейти на другие рельсы.— По образованию я геофизик, занималась сейсмикой. Для меня было настолько интересно путешествие в науку! Оно началось в России и продолжилось в Америке. Вехой стали работы Франца Поппа, ученого-биофизика. Когда я прочла их, это перевернуло все мои доисторические знания. Смысл — в волновой природе мира и человека. Как известно, самое интересное рождается на пересечении наук. Мои знания в волновых теориях, физике, геофизике, биофизике, гомеопатии, которая и есть наука об энергоинформационных связях, — все послужило толчком к занятиям биоинформационной медициной.— Чудес не бывает. Судьба. Рок. Господь. И, конечно, разум человеческий, совесть и любовь. Вы никогда не сможете вылечить больного, если не подходите к нему с любовью. Поэтому я говорю: врачом может быть не каждый человек, а только тот, кто излучает любовь. А в Америке... Ну, если мы вылечивали себя, значит, мы можем вылечивать и других людей. Первой, у кого я вылечила облитерирующий эндертриит, была моя мама. То же самое оказалось у одного американца из хьюстонской элиты. Ему должны были ампутировать ногу и дали пару недель на то, чтобы закончить дела. За эту пару недель нам удалось нашими безлекарственными методами запустить пульс в ноге, операцию отменили, боли прошли, он стал ходить без костылей. Он был так счастлив, что устроил прием в нашу честь. Мы с детьми приехали на желтой раздолбанной полицейской машине, купленной за 500 долларов, и поставили ее среди черных кадиллаков. В конце вечера он протягивает конверт с чеком. Там приняты подарки — чек на покупку какой-то вещи, с которым вы сами идете в магазин. Чек оказался на 250 тысяч долларов.Мы могли и машину нормальную купить, и дом, и жить по-человечески. Я спросила детей, не возражают ли они, если мы отдадим чек на создание института. Дети согласились. Дальше мы уже не могли ни копейки потратить из этих денег на себя. Так возник Институт биоинформационной медицины.— Наш метод настолько и прибор настолько известны, что мы получаем звонки из самых разных частей света, от разных людей, начиная от королей и заканчивая премьер-министрами. Но мы об этом не говорим, соблюдая врачебную тайну и из соображений скромности.— Люди приходят с разными проблемами, мы всем стараемся помочь. Наша собственная проблема в том, что мы не можем провести клинические испытания. Прорыв, казалось, произошел, когда мы пролечили 45 больных гепатитом А, В, С и Д в Боткинском стационаре в Москве и 50 — в Киеве. Почти все наркоманы. Поэтому трудно проследить за ними дальше. Острые состояния были сняты сразу, даже в случаях сильного поражения печени. Выписаны все с улучшением и раньше, чем обычно. Без таблеток. В медицинском научном ежегоднике было помещено несколько статей, подписанных докторами и кандидатами медицинских наук по результатам лечения. Но дальше ничего не происходит. А гепатит — это опасность номер один, о чем можно прочесть во всех СМИ. Если на улице проверить 100 человек, анализ покажет присутствие гепатита у 50. Официальная цифра Всемирной организации здравоохранения: 2 миллиарда 600 миллионов людей на планете заражены гепатитом.Вот, кстати, ответ на вопрос, как проходит лечение без меня. В Киев я не ездила. В Атланту не ездила. В Атланте у нас было 49 человек, уже не с гепатитом, а с циррозом печени. Лечение проводила врач из Орла Тамара Ивановна Полищученко. Сначала недоверие. А кончилось тем, что мы стали знамениты в медицинском мире Америки. Помимо цирроза там были четыре случая лучевой болезни. По американским тестам, особенно строгим, потому что они судили русских людей, было выявлено, что больные, пораженные лучевой болезнью первой-второй степени, полностью здоровы. Это же уникально! Как есть отработанный уран, так есть отработанные люди. Везде в мире, где есть атомные станции. Оказывается, помочь им не составляет труда. Но я не могу достучаться до официальных лиц.— Было пять больных, пролеченных нами. Им сделали иммунограмму через неделю и еще раз — через четыре недели. К сожалению, я не знаю результатов туберкулезных, но знаю иммунные: имунная система полностью восстановилась. А это значит, что и туберкулез будет излечен. У той же Тамары Ивановны был блестящий результат в Орле. Острый туберкулезный процесс, в тубдиспансере города женщине дали комплекс химических лекарств, она не приняла ни таблетки, вылечилась за месяц нашим комплексом. Уже прошло полтора года — ее сняли с учета в диспансере, она полностью здорова. Но ведь бывают разные стадии, разные формы — в голове держать все комплексы невозможно, надо работать в клинике.— Нам сначала очень повезло. А потом — наоборот. Федеральная целевая программа «Частотная медицина» уже рассматривалась на правительственном уровне. 11 августа 1998 года в Минэкономики России, Минфин, Миннауки, Минатом, Минобороны, МЧС, РАН, РАМН ушло распоряжение, подписанное вице-премьером Олегом Сысуевым. Предлагалось в двухнедельный срок подготовить конкретные предложения по возможности внедрения нашего метода и производства необходимого оборудования и аппаратуры. А 17 августа Олег Сысуев ушел вместе со всем правительством в отставку. Иногда я думаю: остановись, зачем тебе это нужно, времени осталось не так много, ты любишь природу, музыку, театр... Не могу. Как будто я обязана отдать свои долги — перед людьми, перед детьми, которые погибнут, если мы им не поможем.— Я глубоко уважаю антибиотики. Ими спасали раненых на войне, когда было много гнойных воспалений. Мою маму однажды спасли. Но потом началось безудержное лечение, забыв об опасности, ими перекормили и посеяли внутри человеческой системы плесень. Плесень на помидоре или лимоне съедает лимон и помидор. Она и человека съедает. Положим, вы не лечитесь антибиотиками, но вы едите мясо либо курицу, выращенные на биокормах, — все, вы получили свою долю заразы. Вы не можете спастись. На планете сегодня нет острова спасения.— Мы эту плесень нейтрализуем. Нейтрализуем грибок, хламидию, то есть любого возбудителя, который вас «съедает». Экологическая медицина — остров спасения, который мы попытались отыскать.— Я расскажу про семилетнюю девочку с диабетом, которая попала к нам из Жуковского. Там даже не диабет, а что-то странное: днем высокий сахар, ночью «скорую помощь» вызывают — нехватка сахара. Мать в отчаянии, не знает, что делать. Что находит Людмила Стефановна Антипова, о которой я уже говорила, в ее поджелудочной? Информацию туберкулеза и информацию сальмонеллы. Начинает девочку лечить, идет стабилизация. И вдруг девочка заболевает гриппом, осложнение на легкие. Ее привозят в реанимацию в Жуковском, там нет детской реанимации, только взрослая, и врач откровенно говорит, что неизвестно, доживет ли ребенок до утра.Людмила Стефановна обзванивает больницы в Москве, договаривается с Морозовской, перевозка стоит 200 долларов, наш центр оплачивает перевозку, Галина Владимировна, администратор, едет за девочкой туда, потом ночью обратно — девочку спасают. Сейчас мать говорит: она резвится, играет, ночные приступы прекратились, аппетит появился, девочка ожила. А после всего она пришла и принесла эти 200 долларов — ей собрали на работе... Конечно, самое глубокое удовлетворение я получаю в России. Здесь мой язык, мой менталитет, здесь мы понимаем друг друга.