Платить любовью за доброту

Хантер вообще — сама любовь: он обожает хозяев, Лену и Мишу, и Ленину маму, тетю Валечку, и, наверное, вообще представляет собой единственное абсолютно счастливое создание из всех, кого я знаю. Он встречает радостью утро и счастливо сопит, засыпая, безутешно плачет, если только Лена с Мишей уезжают в магазин — он органически не переносит разлуки с теми, кого любит, и встречает их так, будто не видел сто лет: был бы у него, курцхаара, длинный хвост, мотал бы им, как пропеллером.

Хантеру повезло год назад. До этого он, еще совсем малыш, жил в вольере, куда поместил его хозяин. Что было в той его жизни — Хантер не рассказывает. Но даже если бы он умел говорить, то вряд ли стал бы открывать дверцу в свои воспоминания — слишком ему было одиноко, голодно и страшно.

Иногда в его умных, влюбленных в жизнь глазах мелькает отражение прошлого: проводив новых хозяев и понимая, что они вернутся, он все же наполняется какимто отчаянием, ужасом и совершенно человеческой болью.

Точнее, собачьей: его боль была делом рук человека, который сначала его пригрел, а потом бросил в холодном вольере: ну не убивать же, может, сам сдохнет? А Лена тем временем хотела завести собачку. Маленькую, степенную, чтобы неспешно прогуливаться по вечерам, и не более. Сын и поехал за такой. А по случайности оказался около того вольера.

И приехал с Хантером — охотничьей собакой-гонцом, но тогда — забитым собачонком, в глазах которого плескался ужас от того, что надо прожить еще один день. Он очень маленьким познал предательство, и память о нем живет в нем, не отпуская до конца, хотя ему повезло — он оказался там, где его очень любят.

А завтра — День спонтанного проявления доброты. Название странное, но Хантер точно вам сказал бы, что иногда эта «спонтанная» доброта стоит кому-то жизни. Увы, он не умеет говорить. Он просто радуется любимым и любящим людям и снегу. И просит — не предавайте.