Однажды, тихим октябрем...

Не хочется лезть в политику, я — о другом. О нас. О людях. ...Помню, как грохотали танки в самом центре, проползая по узкому Настасьинскому переулку, где располагалась тогда редакция газеты «Труд», где я работала. Мы стояли у окон молча, даже не перебрасываясь отдельными словами, и с ужасом смотрели на происходящее, которое казалось некой невероятно масштабной кинопостановкой.

А позже помню звенящее напряжение на площади у Белого дома: толпу наэлектризованных людей, готовых на все, чтобы горячее слово «свобода», обжигавшее тогда обветренные губы, не растворилось в вечности. Помню и толпу родителей с детьми: малышей сажали на плечи, разноцветные воздушные шарики витали над толпой, на самом деле ничего не понимающей, но с любопытством взирающей на черные языки копоти, что после первого же удара по Белому дому зачернили его действительно белоснежный лик. А потом языки пламени вырвались из окон, и толпа не гудела уже так, а тоже замерла, понимая, что творится что-то немыслимое...

Наверное, самое главное ощущение, что я вынесла тогда из всего этого ада, — что рядом со мной находятся близкие по духу люди. Это единение, испытанное тогда всеми, было единственным светлым итогом Октябрьского переворота — 1993. Вообще, кстати, удивительно, отчего этот месяц оказался столь значителен в истории нашей страны.

...Годы идут, для многих траурное обличье сквера за Белым домом значит уже не так много, как для нас. Все как в песне: «Как молоды мы были, как искренне любили...» А еще верили, остро верили тогда в высшую справедливость и правду.

Спустя тридцать лет плечи — одно к одному — сдвинуты сегодня не в Москве. Боль войны чудовищна. Свет же во всем этом опять один — во вновь рожденном единстве.