Не так мрачен, поверьте, ноябрь

— Вот хулиган, — смеется невысокая пожилая дама. — Но это что. Мне вчера ветром в самый ливень зонт наизнанку вывернуло! А дождь как раз припустил. Стою, течет с меня, а я приговариваю: «С гуся вода, с Егоровны худоба».

Болтовня случайных попутчиков почти всегда оставляет хорошее послевкусие. Этот эффект мгновенно возникающего доверия друг к другу описан тысячи раз, но не устаю ему удивляться. Эта маленькая веселая женщина, вызывающая своим оптимизмом колоссальную симпатию, кажется мне старой знакомой, с которой хочется говорить обо всем.

— Мне так нравится, что вы не злитесь! Я бы осерчала и на машину, и на сломанный зонт...

— Детка, но какой в этом смысл? Я вот на тлю в этом году злилась. Сожрала, гадина, розы мои, вчистую причем. Но потом говорю себе: а что же ты-то, Егоровна, не полила кустики отравой какой? Выходит, я и виновата. А тля что? Безмозглая. Села есть, да и ест. Какой с нее спрос.

Егоровна лучится светом добра. В автобусе оборачивается, прежде чем сесть: «Старше меня есть кто? 88 мне!»

— Смотри, детка, как красиво. Когда смотришь на город через стекло в дожде, он будто акварелью нарисован.

Мы болтаем, как старые знакомые. От «детки» щемит сердце — так меня называла давным-давно бабушка. Ничего особенно радостного не было в непростой жизни Егоровны, но она дышит философией добра и расположенности к людям. Ее хочется обнять благодарно, превратившись на миг во «внучку». Жаль, что скоро выходить.

— Детка, не грусти, запомни: на это нет времени. Я молоденькая была вчера! Жизнь — раз, и промелькнула. Люди смешные: говорят, ноябрь мрачный. Это мы мрачные.

На улице даже не раскрываю зонт. И что — дождь? Спасибо, Егоровна. За свет души. Больше нет мрака в ноябре.