Пора цветения

Вот представьте себе: сейчас будет длинная, на полгода, зима; мы будем, скрипя зубами и скрепя сердце, идти в темноте на работу и думать — где бы попросить «климатического убежища»... А они, голландские луковицы, все это время лежат в земле, где тоже холодно и темно, и не ропщут, а терпеливо ждут, когда природа поднимет их из земли в «атаку». Лично мне от этого зима покажется самую малость, но уютнее.

Скользя по льду, который еще недавно был лужами (и завтра, наверное, вновь ими станет), приятно мечтать о зелени новой весны. Приятно думать о московских садах, которые цвели в нашем городе когда-то.

О яблонях — ведь остатки гигантских яблоневых «плантаций» и теперь еще видны почти во всех спальных районах, не говоря уже об Университете, где первые яблони, по преданию, сажал лично товарищ Сталин. О липах наконец на Садовом кольце, которые тот же товарищ Сталин вырубил в 30-х...

Благородные деревья в Москве умирали по-разному. Молча и не привлекая внимания — как вяз на Поварской, заставший «ребенком» еще Наполеона. Медленно, от истощения и интоксикации, как жертвы газовой камеры — на Тверской. Шумно, с настоящими древесными слезами, под бензопилами — как на погибшей недавно царицынской «даче Муромцева»...

Но послушайте — ведь наверняка таких как я в Москве немало. Давайте у нас будет мечта! Программа! План, в конце концов! Вернуть в московские каменные джунгли деревья.

Не те, что в кадках — да, я слышал, что теперь-де можно в центре только в кадках — а настоящие, с корнями, живые! Те, которые у наших старых писателей — липы, яблони, ивы и ольха вдоль речек. Я бы сказал и «тополя», но со своим пухом это они уж сами виноваты... Обойдутся. А садам — давайте постараемся — быть!

Мнение автора колонки может не совпадать с мнением редакции.