О Зощенко и «а-ба-ба»
А возможностей «успеть» было превеликое множество. Вспышка справа, вспышка слева – успевай только уворачиваться. Доброволец Первой Мировой войны, раненный, отравленный при газовой атаке, навсегда приобретший бледность лица и проблемы с сердцем.
Бои под Нарвой уже в составе Красной Армии. Работа агентом уголовного розыска. Умирай – не хочу, казалось бы, но что-то хранило его годами, десятилетиями, что-то вывело его из круга лихорадочной смены профессий (от сапожника до инструктора по птицеводству). Он стал сочинять рассказы.
Это были смешные рассказы. Наборщики плакали. Это была еще и великая игра с языком. Соединение того, что знал о жизни и искусстве сын художника, родившийся в Петербурге, с советским новоязом. Связь речи бюрократических документов «от управдома» с миром Пушкина и Гоголя. Тонкая красная линия, соединяющая незаметно разные миры. Миры пошляков и титанов, причем пошляками могли оказываться равно и император Нерон (с еще недобитым в нем артистом и еще живой мамой Агриппиной), и конторщик счетного отделения Сережа Блохин.
Я бы хотела написать о синдроме Блохина, но фамилия овеяна спортивной славой, будет звучать нехорошо. Поэтому расскажу о синдроме конторщика. Дело происходит на собрании.
«А-ба-ба, товарищи, - сказал Сережа Блохин, лязгая зубами. – Я про это, а-ба-ба, про то… Я, товарищи, предыдущего оратора а-ба-ба… Одним словом, конторщик Сережа Блохин хотел доложить собранию, что предыдущий оратор неправильно упрекает служащих в шаткости убеждений».
Цитировать Зощенко – удовольствие, но остановлюсь. Вкратце скажу, что было дальше: абабашник Сережа по пути домой «мысленно громил своих противников». Он размахивал руками, и был уже не абабашником, а смелым, непримиримым борцом. Внутренне. И так он был смел и непримирим в своих речах, что и сам уверовал, что все так и произошло. Что с трибуны громил, что отпор дал, что пообещал «животы свои отдать на алтарь отечества, если государству понадобится». А уж при общении с женой и управдомом милый Сережа стал совсем гигантом мысли и отжал шесть рублей квартплаты. Ссылаясь на выступления «на общественных собраниях» и участие «в коллективном строительстве».
Так а-ба-ба превратилось в чьем-то сознании в блестящую речь.
Этим и занимался Михаил Зощенко. Он начинал с а-ба-ба. Как с первой попавшейся ноты. А иногда, как композиторы-минималисты, «а-ба-бой» и довольствовался. Его называли «писателем-сатириком». И еще писали про него в предисловиях, что «После победы Великой Октябрьской социалистической революции советская литература должна была решать две взаимосвязанные задачи: всеми средствами, в том числе и с помощью сатиры и юмора, бороться против косности, со старым укладом жизни». Там есть еще про «образ человека с ростками социалистического общественного сознания». 1988 год, между прочим. А-ба-ба…
5 ИНТЕРЕСНЫХ ФАКТОВ О ЖИЗНИ МИХАИЛА ЗОЩЕНКО
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Михаил Зощенко: Нашел способ передать на бумаге живую речь
Михаил Зощенко со свойственной ему точностью и глубоко спрятанной насмешкой составил список: «Арестован — 6 раз. К смерти приговорен — 1 раз. Ранен — 3 раза. Самоубийством кончал — 2 раза. Били меня — 3 раза».
Над кем эта насмешка? Над собой? Над своей жизнью? Над жизнью вообще? Большинство знавших его сходились во мнении: красавец. Привычная бедность преодолевалась врожденным изяществом: прямая спина, четкая походка, пластичный жест. «Смуглый, чернобровый, невысокого роста, с артистическими пальцами маленьких рук, он был элегантен даже в потертом своем пиджачке и в изношенных, заплатанных штиблетах», по свидетельству Корнея Чуковского.
Он относился к тем счастливцам, что просыпаются однажды знаменитыми. Он был знаменит как никто.
«Радуга», «Земля и Фабрика», «Огонек», «Пролетарий», «Смехач», «Прибой»… Не существовало издательства, в котором бы он не печатался. Ему едва перевалило за тридцать, а у него уже выходило собрание сочинений! Все книги раскупались молниеносно (далее...).