Дима Холодов: военкор, который мечтал стать сказочником

За десятилетия после того рокового взрыва написано много статей и даже толстая книга. Кажется, нет того, о чём не писали. Но всей правды не вместят в себя газетные или даже книжные страницы. Она в другом - забористом запахе табачного дыма и пороховой гари, свисте пуль, раскатах канонады и пении соловья на утро после жестокого боя.

Так уж случилось, что рядом с Димой Холодовым я был и в Осетии, и в Чечне, и во время штурма Сухума. Можно долго описывать страх и ужас пребывания на войне – очень уж любят эту тему писатели, да и режиссеры ей не брезгуют.

Я хочу рассказать о другом. Было это, кажется, в Сухуме. Мы лежали на полу, а за окном слышались раскаты автоматных очередей, неподалеку рвались мины. А мы, как любые журналисты на линии фронта, были готовы бежать куда угодно.

Было страшно, и чтобы хоть как-то снять стресс, Дима вдруг начал рассказывать о своей мечте. И выяснилось, что он не хотел быть военным корреспондентом, а мечтал стать детским писателем. «Вот сделаю себе имя в газете и уйду в литературу!», - сказал тогда он. И предложил мне послушать свои детские сказки. Достал тетрадку и стал читать. Назывался цикл "Лисята - Гиннессисты". Его главными героями были лисята Мик и Шум. Точно не помню – столько лет минуло, но, кажется, они были братьями и всё время хотели установить мировые рекорды Гиннесса. При этом старались обойти в достижениях друг друга в любом деле, например, кто больше прокатится на лифте. Я так увлёкся сказкой, что забыл, где мы находимся. И даже «работающая» вдалеке артиллерия звучала уже иначе, как аккомпанемент к удивительной Диминой сказке. Вот она, волшебная сила искусства!

Кстати, сам Холодов служил в армии в морской пехоте. Поверьте, туда хлюпиков не берут. И я до сих пор не могу взять в толк, это какой душой надо обладать, чтобы в сердце оставалось место для таких добрых, смешных, поучительных сказок! Он был мягким, не склочным. Единственный раз я видел его в гневе, когда в редакцию пришли несколько женщин-абхазок и начали орать, что их штурмующие город бойцы не сбивали пассажирские самолёты. А мы с Димой были свидетелями, что это так и было.

Жаль, но, уголовное дело об убийстве журналиста так и не было раскрыто. Как и многие дела «лихих девяностых», исполнители и заказчики которых до сих пор ходят на свободе. Но, надеюсь, когда-то всё встанет на свои места, и убийцы получат по заслугам.

Каждый год я прихожу на Троекуровское кладбище и, обняв бюст на могиле Димы, разговариваю с ним как с живым. Для меня он и не уходил. Он в сердце моём, он со мной! Вечная память тебе, друг!