День тишины
«Вы же понимаете – это политический вопрос». Но сохранить выходной для граждан – это было вопросом немаловажным. И тоже политическим. Фракция КПРФ намеревалась сорвать голосование, лидер ЛДПР набирал очки на скандале. У входа в Думу плескалось море недовольных старческого возраста из числа членов прирученных компартией карликовых левых движений…
Кто был автором счастливой идеи, кто притянул к привычному выходному историю с завершением Смутного времени? Сейчас, спустя более чем десятилетие, на отцовство претендует десяток известных социальных инженеров. «У победы много отцов». Найденное второпях решение оказалось исключительно удачным. И – как стало понятно спустя годы – мудрым. День Октябрьской революции давно перестал быть объединяющим праздником. Наоборот, ежегодно с неумолимостью траурного набата он напоминал о трагедии, перепахавшей страну в 1917-м. А старшему поколению – еще и о потерянных социальных благах, «равенстве» -уравниловке, стабильности и прочих приметах позднего СССР. Какой уж тут «День согласия и примирения»…
День народного единства стал, кажется, аналогом существующего в политическом процессе «дня тишины». Когда предвыборные дебаты, ролики, плакаты, провокации и вбросы – позади, впереди – только голосование. И там также будут бушевать страсти, но этот день дает возможность оглянуться, обдумать прошедшее, выделить взглядом контуры будущего. И понять, что никакие скандалы, сопровождающие выборы, не могут дискредитировать их значение.
К 1612-му году раздробленность народа отлилась в то, что сейчас тяжело даже представить: в Москве сидели поляки, в Смоленске – литовцы, в Новгороде – шведы. Активная часть русского общества (бояре, казаки, духовенство) упоенно делила власть, выпрашивая помощи то у поляков, то у шведов. Понадобился призыв Минина и пример Пожарского, чтобы собрать ополчение, объединиться и выбить интервентов из русской столицы. Понять, что худой мир лучше. Только потому, что он – мир. Кстати, князь Пожарский видел будущим русским царем шведского принца. Но земские выборные предпочли Романовых.
И на этот раз, стоя среди зрителей, оценивающих выступление ингушских танцоров на временной сцене Нового Арбата, я вновь ощутил это. За красивыми па лезгинки с одинаковым интересом следили: окутанный вейповым паром бородатый хипстер, молодые мамаши, только что вывалившиеся из кафе-мороженого с выводком малышни, неброская пара пенсионеров, таджики, что полчаса тому назад крепили рейками эту самую сцену. Народное единство. Здесь и сейчас.