Не напрасно ли трудимся?

Порой человек просит Бога «прийти и вселиться» в его душу, искренне просит и... в то же время продолжает потакать своим страстям. Большинство людей так и живут: не отвергают Господа и не открываются Ему полностью, не пускают Его в свое сердце, а лишь приоткрывают щелку и пытаются общаться с Ним через дверную цепочку. По мысли святителя Игнатия (Брянчанинова), это еще не беда. Господь, ведая слабость человеческой натуры, не ожидает и не требует от всех людей абсолютного совершенства. Бог готов поддерживать отношения даже с негостеприимными хозяевами, которые держат Его на расстоянии и не вводят в дом своей души. Божие смирение безгранично, Господь будет общаться и через дверь, лишь бы человек желал этого общения.

Беда случается, когда человек вообще не открывает свое сердце Богу, совсем не оставляет Ему места в своей душе. Так случается, когда все усилия человека по очищению от страстей, дурных привычек и прочих недостатков совершаются не ради Христа. В этом заключается главный изъян работы над собой. Как бы человек ни старался, превозмогая себя, сколько бы ни сделал добрых дел, каких бы результатов ни достиг, если при этом его не заботила главная цель – обрести живую связь с Господом, то бесы неминуемо возвращаются. Ведь если во внутреннем доме, в человеческой душе нет Бога, ничто и никто не может помешать им войти.

Описанный в притче образ действий человека, когда он вычищает дом своей души, но оставляет его пустым, относится ко всем, кто стремится обрести внутреннее совершенство, но не ощущает потребности в пребывании Господа в их душе. Это могут быть совершенно неверующие, формально верующие или неправославно верующие. Например, адепт буддизма тоже борется с внутренними недугами. Для него, как и для христианина, одержимость страстью – это плохо. Но борется он не ради Христа. В результате, победив грубые, явные страсти, он приобретает страсти тонкие, неявные, которые сильнее и губительнее для души, – ту же гордость, по примеру Будды, который говорил, что он выше всех богов и людей.

Такая опасность подстерегает и православных христиан, если они совершают свои труды не ради соединения со Христом. Одержимость тщеславием, превозношением, высокомерием, самомнением, гордостью и другими неявными страстями намного страшнее, чем грубыми пороками. Неявные страсти менее заметны, и бороться с ними гораздо труднее. Легче бросить пить или воровать, чем превозноситься и уничижать других людей. Заражение неявными страстями — это вселение в душу новых бесов, злейших того, что жил в ней прежде.

В «Душеполезных поучениях» аввы Дорофея есть рассказ о подвижнике, плененном гордостью настолько сильно, что его не касались такие «мелкие» страсти, как обидчивость, гневливость, мстительность и прочее. Этот монах выделялся среди братии своей невозмутимостью. Все обиды он сносил без тени раздражения, смущения или скорби. Но отвечая на вопрос игумена о причине его долготерпения, монах признался, что просто не обращает внимания на оскорбляющих его, ведь для него они – не люди, а лающие собаки. Настолько самонадеянно он мнил себя «очистившим» душу от страстей, а других – погруженными в их пучину.

Священномученик Петр (Дамаскин) объяснял опасность самомнения и других неявных пороков именно тем, что это «скрытая погибель, потому что мы возвращаемся при них назад и не замечаем того». Страсти тайно вновь порабощают душу, испытавшую духовную свободу, если подвижник перестает бодрствовать – беспечно оставляет духовное делание (непрестанное предстояние Богу, всецелую обращенность к Нему) и не имеет смирения.

Из этого, во-первых, следует необходимость положительного труда, того самого «творения блага», к которому призывает псалмопевец. Это благо не в том, чтобы кому-то подать копеечку, а в том, с каким намерением это совершается. Истинное благо для человека — это его соединение с Господом. Православные верующие борются со страстями не для того, чтобы стать хорошими, а потому что любой грех мешает нашему единству со Христом.

Во-вторых, христианин должен иметь смирение перед Богом, видеть свое реальное состояние, а это тяжелее всего. В смирении человек не просто сопоставляет себя с Богом, признавая свою ничтожность перед Его величием и совершенством. Таким мнимым смирением преисполнена книга Фомы Кемпийского «Подражание Христу». В ней постоянно проводится мысль: «Бог велик, а я перед Ним — червь и прах». Реальное смирение — это видение собственной греховности. «Господи, дай мне зреть мои прегрешения», – обращаемся мы к Богу словами молитвы преподобного Ефрема Сирина в дни Великого поста. То, что Бог велик, а человек мал перед Ним, – это непреложная истина, которая не требует от нас внутренней работы.

В святоотеческом понимании смиренный человек сокрушается, осознавая себя ниже того творческого замысла, которому должен соответствовать как Божие творение. «Я не таков, каким замыслил меня Господь. И это – только моя провинность, потому что Бог дает мне силы и возможности, но я не использую их, чтобы стать ближе к моему Создателю и Искупителю», – подобные мысли порождают настоящее смирение, которое ведет человека к Богу и не пускает в его душу злейших тайных мучителей.