Москва учит страну праздновать
У меня есть приятель, который не любит современную новогоднюю Москву.
По его мнению, город стал невыносимо буржуазен. Если в будние дни ходящий строго по графику общественный транспорт и регулярно убираемые улицы примиряют даже его, тертого калача-нонконформиста, с мещанской действительностью, то московские праздники превратились для него в фальшивые елочные игрушки, те самые, что выглядят как настоящие, но совершенно не радуют.
Где фирменная русская разгульность, когда начинаешь праздновать в Марьиной роще, а приходишь в себя в Казани? Где привычные многочисленные пьяненькие компании, от души отмечавшие Новый год на лавочках в скверах и в подъездах, где потеплее? Куда с улиц города делись румяные нетрезвые тетки, продававшие фастфуд, о составе которого лучше не задумываться? В какое подполье ушел тот красочный, кто во что горазд, грязноватый и безудержный шалман, в который превращалась Москва на праздники? Куда исчез вымирающий первого января город, на улицах которого только к вечеру появлялись немногочисленные граждане со следами обильных суточных возлияний на лицах, решившие глотнуть, наконец, свежего воздуха?
Вместо этого Москва превращается в пряничный городок, с выстроенными по регламенту ярмарками и прочими развлечениями, и строго проверенными на соответствие требованиям безопасности. Румяные и веселые тетушки-торговки в кокошниках по-прежнему наличествуют, но выглядят подозрительно трезвыми (и санитарные книжки у них наверняка в полном порядке, мрачно бурчит мой приятель).
Уже к полудню первого января магистрали города заполняют автомобили – да потому что множество людей вообще не пьет (либо ограничивается символическим бокалом шампанского), так что за руль с утра без проблем. А после обеда основные городские точки праздника – ярмарки, парки и катки – подвергаются нашествию орд жизнерадостных людей. И такое ощущение, что все трезвые.
Повсюду безумные толпы детей, которых, похоже, вовсе не удивляет, что родители оказались в силах в первый день нового года вывести их развлечься.
В общем, как будто Москва – не Москва, а какой-то лубочный идеальный городок из старого кино.
А хуже всего для моего приятеля то, что окружающих его людей, судя по всему, вполне устраивают эти перемены. Им искренне нравится и украшенная Москва, и залитые катки, и построенные горки, и работающие по писаным правилам ярмарки. Они как будто не замечают, как из города ушел традиционный праздничный дух – шальной и безудержный, такой чтобы дым коромыслом и пришлось вызывать скорую, МЧС или полицию (или всех разом).
Правда, для него, моего приятеля, есть еще более страшная мысль: люди все это замечают, но полагают, что елочные игрушки остаются настоящими, даже если они сопровождаются весьма умеренным употреблением алкоголя, соблюдением правил безопасности и регламентированным украшением города.
Слушая эти жалобы, я решила его не пугать и не расстраивать раньше времени, поскольку Москва в данном случае, очевидно, выступает флагманом процесса и образцом для подражания для остальной России. Большие и богатые города, та же Казань, подтягиваются быстрее и, во многом, по формату празднования уже и не отличаются от столицы. Населенные пункты поменьше и победнее, конечно, запаздывают, но тоже стараются заимствовать уже обкатанные в Москве практики.
Так что у нас – и у него, и у меня, и у всего российского общества – есть все шансы увидеть кардинальную смену не только реалий, но и представлений о том, что такое Новый год в России.