Москва всегда была златоглавой
Когда слышу реплики «Зачем Москве храмы?», удивляюсь. Разве не называют Москву златоглавой? Разве встарь не считали ее городом «сорока сороков»? Разве не пора нам всем восстановить историческую справедливость? Ответ всегда простой: пока существует запрос от москвичей, программа по строительству православных храмов в Москве будет продолжать свою работу. Этот проект существует только благодаря доброй воле и готовности москвичей жертвовать средства на его реализацию.
Сегодня, даже с учетом изменения стандартов застройки, мы еще не приблизились к цели: одна церковь на 20 тысяч жителей при максимальном расстоянии для пешеходной доступности около 1 км. К началу столетия ситуация с храмами в Москве стала критической. Столица занимала последнее место среди больших российских городов по числу жителей, приходящихся на один храм, — свыше 35 тысяч на один приход. А большинство спальных районов столицы — Теплый Стан, Раменки, Северное и Южное Бутово — в лучшем случае имели одну–две церкви. Были и такие, например Жулебино, где на 225 тысяч населения вообще не было ни одного храма.
В ходе реализации обнаружился интересный эффект.
Когда построен храмовый комплекс, то следом по программе «Мой район» идет стилевая увязка прилегающих территорий. Но главное — это социальный аспект: воскресные школы, кружки для детей и взрослых, помощь больным и многое другое. Эти комплексы давно стали соцобъектами. В результате жители получают новые комфортные центры притяжения.
Примеров множество. При храме в честь Сретения Господня в Жулебине строится концертный зал. При храме Серафима Саровского в Раеве продвигается проект «Общее дело. Возрождение деревянных храмов Севера». При храмовом комплексе святителя Спиридона Тримифунтского на Большой Академической в будущем просветительском центре, который активно строится, будет работать настоящая школа хорового пения. Примеров масса. Храмы, которые уже построены или восстановлены, настолько востребованы, настолько украсили порой однообразную застройку районов, что совершенно очевидно — права останавливаться на достигнутом у нас нет.