Притча о вкусе свободы

Но все, что не дозволено четырехлапым, доступно нам, венцам природы. Я повидал немало нелепых   и невозможных браков (и с технической точки зрения тоже), но чрезвычайно мало идеальных. Но  один,  все же,  видел  -  союз Лолы и Жоры. Она  киргизка, но сторонница матриархата. Он – еврей, успешно убежавший от ортодоксальности.

Их решение  соединить сердца в одно целое  узнал уже, когда  они соединились. «Жора, - сказал ему, - тут я вижу  лишь один эмоционально положительный  момент: тебе не надо делать обрезание». «Ради нее я готов преодолеть этот путь   повторно», - скромно ответил он, забыв, видимо от радости, что   путь  от этого становится  вдвое  короче.

Когда Лолу повезли рожать, мы с Жорой  сидели  под окнами роддома и коротали время до встречи Нового Человека традиционным образом. И, как  опытные криминалисты, составляли  фоторобот ребенка. То есть к лицу Лолы, прикрепляли нос Жоры, ну и так далее. Мы так увлеклись   водочкой и творчеством, что забыли, почему  пьем в таком странном месте. «Жора, тебе не стыдно? Ты  совершенно не переживаешь. Беги, узнай, не родила ли».  Он мудро объяснил причину своего спокойствия: «Если это еврейский  ребенок, то дорогу он найдет».

Окончив институт, они уехали в тогда еще Фрунзе, а вскоре Лолка вернулась в Москву и поступила в аспирантуру. Жора остался жить среди киргизов  с  ребенком на руках. Ситуацию я  сформулировал так: «Жора, ты  стал первым евреем,  которого кинула   киргизка. Нарушаешь вековые традиции». Но  мой  приятель уже жил другим измерением и произнес мудрость гор, но не пустынь: «Протри глаза. Когда мудрый указывает на Луну, глупец смотрит на палец».

Он заболел Востоком. Конечно, и сам он этнически далеко не западная натура, но влюбленность в Киргизию одолела его. По его словам, он  осознал это, когда научился  отличать мясо  черного барашка, от мяса  белого (речь не об  этнических особенностях, а о -  вкусовых). Нормальному человеку  сложно  объяснить подобные знаки различия, но любой даже не физик, кажется,  понимает, что белый  цвет отталкивает  солнечные  лучи, а  черный – притягивает. И это  качественно  меняет вкус.   

Когда пала  берлинская  стена, а потом железный  занавес, они уехали в Израиль. Но долго там не задержались и вернулись в Москву. Жорка иногда летает в Бишкек. Недавно привез барашка. Черненького. Поставил казан на огонь. Заложил туда мясо. Присел к столу и сказал:

- Дело даже не в том, что вот он (кивок в сторону  казана), что за всю свою недолгую жизнь не ел ничего кроме горной травки. И не пил мутной  воды. Дело в том, что   он  рос - свободным.

- Тогда почему он, - я кивнул в казан, - здесь, а не там? 

Нет-нет, я все понял.  Поедая  сосиски, бройлерных  цыплят, мясо севших на иглу с гормонами бычков, рыбу, выросшую в каких-то отстойниках, я  различаю вкус «зеков» и свободных агнцев.

- Жор, ты  думаешь, - спросил я его совершенно серьезно, -  что людоеды все вымерли, потому  что есть им было уже некого?

- Хорошая мысль. Представляю себя там, в кипящем  чане. И чертей радующихся, что на этот раз  поедят  немного свободного человека. Но у людей без свободы меняется не мясо – мозги. Вот что печально.

Вкус барашка, выросшего на свободе, был восхитителен. Но как-то безрадостно мы его ели.