Мы стали старше на одну войну

Завотделом Боря Пилипенко деловито рассматривал карту и постоянно бегал за новостями в главную редакцию.

— Так, — заявил он, — летят Иващенко и Муртазаев. После них вахту принимает Сердюков. Разрешение получено.

И за речку. Потом речку назовут ленточкой, и СССР разделится на две неравные части. Одни будут жить в мирное время.

А те, за ленточкой, попадут в войну.

Через несколько часов я и Юра Иващенко (служил в десантных войсках, сын журналиста и военного разведчика Анатолия Захаровича Иващенко (Царствие им небесное) летели в Ташкент.

Но, увы, за время полета ситуация изменилась, и за ленточку нас не пустили.

Мы с Юркой живем на аэродроме. Жестко пьем с летающими за ленточку, записываем рассказы (мы еще не знали, что всякое упоминание об Афганистане было уже запрещено).

Мы уговорили летчиков взять нас на борт. Полная неразбериха и суматоха сыграли нам на руку. Борта никто не проверял. И вот мы уже летим курсом на Кабул. Вдруг самолет резко пошел на посадку — мы приземлились где-то возле Термеза, на военном аэродроме. На борт поднялся особист и вытащил нас на взлетную полосу. Борт в Кабуле, наверно, уже приземлился, а мы с Юркой все еще орали на майора-особиста. Он отбивался: мол, был приказ, «вас заложили корреспонденты, которые не могли улететь». Но мы все равно кричали. И тогда майор матюгнулся и заорал: «Пошли со мной». И повел нас в самый дальний конец аэродрома. Там рота молодых солдат разгружала самолет, прибывший из Кабула. И мы увидели тех, кто вчера еще ходил, смеялся — жил… «Прости, майор», — мы отдали ему честь.

А потом было десять лет войны. И все десять лет в Кабуле работали наши корреспонденты. Все материалы, согласно требованиям цензуры, мы маскировали под учебные бои и условного противника. А в том аэропорту приземлялись борта с безусловными потерями.

Обозреватель Инна Руденко опубликовала материал, который перевернул ситуацию. Ведь все с оторванными руками и ногами не могли получить пособий и инвалидных колясок, поскольку той войны — не было. И после публикации ЦК КПСС принял Постановление. Мы стали писать о войне, как о войне. И мы признали, что есть жертвы войны.

…Я помню, что долго не мог смотреть на Рэмбо, стреляющего в наших пацанов. Я помню мост через Аму-Дарью, по которому из-за ленточки возвращались последние солдаты. Но я до сих пор «не помню», почему в декабре 1979-го мы поперлись в Афган… Война длилась 10 лет. И 25 лет назад она закончилась. Но войны не заканчиваются.

Просто иногда перестают стрелять.