Академики пишут челобитную

Думаю, во многом академики правы. Придуманный ФАНО расчет нормо-часов для выпуска научной продукции выглядит смехотворно. Величайший ученый ХХ столетия Энрико Ферми написал за свою жизнь 14 работ, пять из них - на нобелевском уровне. Если бы Энрико Ферми попал в жернова ФАНО, его погнали бы метлой за неэффективность. Альберт Эйнштейн не отличался плодовитостью, зато член-корреспондент Юрий Стручков за 10 лет опубликовал 948 статей, по четыре дня на статью, за что получил Шнобелевскую премию. А сегодня заслужил бы похвалу ФАНО.

Можно метать в чиновников комья грязи, но суть в том, что государству академическая модель управления наукой кажется предельно неэффективной. По числу ученых Россия, несмотря на «утечку умов», на 4 месте в мире, по затратам на науку – на 8-м, а по инновационной продукции – в третьем десятке, а то и ниже. Как выглядит Нобелевская премия, мы давно забыли.

ФАНО со всеми его грехами пытается перевести нашу науку на рельсы финансирования не громоздких институтов, а динамичных лабораторий, которые получают целевые гранты на конкретные исследования. Все развитые страны в 1980-е годы перешли на эту систему и резко рванули вперед, оставив за спиной когда-то передовую советскую науку. Один только Национальный институт здоровья США распределяет 50 тысяч грантов. Академики справедливо критикуют ФАНО за бюрократизм, но предлагают вернуться к архаичной системе, которая дискредитировала себя еще во времена СССР.

Существует ли идеальная система финансирования науки? Многолетний президент Академии Юрий Осипов говорил мне, что для науки нет ничего лучше, чем просвещенная монархия. Если ученый вошел в доверие к венценосному монарху, он будет кататься, как кот в сметане. Яркий пример – фантастическая обсерватория в Ураниборге, построенная королем Дании Фредериком для Тихо Браге. Беда в том, что это шаткая система. После смерти монарха трон унаследовал сын-неуч, больше склонный к битвам, обсерватория пришла в запустение, астроном умер от отчаяния на чужбине.

Сам по себе факт сочинения петиции говорит о том, что наши просвещенные умы видят идеал взаимоотношений власти и науки в далеком прошлом. Вроде как в лабораторию к Ломоносову заехала государь-матушка Елизавета и решила все беды. Зависимое положение науки не изменится до тех пор, пока она не будет востребована экономикой и крупными проектами. Но частный бизнес далек от науки, как Альфа-Центавра, слишком редко проявляет интерес к ее интеллектуальному потенциалу просто по той причине, что прибыль мы качаем не из знаний, а из недр.

Академики прибегли к трагическому образу умирающей науки. Если продолжить эту идею, можно вспомнить эпитафию на могиле Тихо Браге: «Не богатства, не  власть, а только скипетры науки вечны». Президенту бы понравилось…