Для меня каждый дом как родной
Москва для каждого провинциального человека из Советского Союза состояла из сверхромантических названий: Арбат, Солянка, Ордынка, Полянка, Остоженка. Я не понимал, что такое Сретенка, а Полянку воспринимал буквально. Я жил в своей провинции, в Одессе, а Москва была для меня как солнце. Любил ходить в Одесский русский театр на спектакль «104 страницы про любовь», и когда герой говорит героине: «Букашка на кольце опоздавших подбирает», не мог понять, что это за троллейбус без номера, с буквой «Б»? Столько раз слышал «Сокольники», представлял соколов.
В Москву приехал сразу после школы — еще не было 17 лет, и жил у писателя Юлия Даниэля на Ленинском проспекте. Однажды к Даниэлю пришел Владимир Высоцкий. Дома я оказался один, и Владимир Семенович предложил послушать песенку, которую он только что сочинил: «На нейтральной полосе цветы...» А дальше началась учеба в ГИТИСе. Какое же это было наслаждение — в кафе «Прага» съесть бульон и невероятно вкусный пирожок с мясом. Замечу, что ресторан и кафе «Прага» — ни одно и то же.
Иногда мы заходили в ресторан «Узбекистан», где сытно поесть можно было за один рубль. После окончания ГИТИСа я работал в театре «Современник», и мне даже дали комнату в общежитии на Манежной улице. А мой балкон выходил прямо на Кремль.
Мы с Юрием Богатыревым и Валентином Гафтом жили в квартире Инессы Арманд, куда когда-то нередко захаживал в гости сам Владимир Ленин. Мы были веселые, молодые, сдавали бутылки, чтобы устроить праздник. Для меня Москва —мой дом, а люди — мои родственники. Когда еду на машине по центру Москвы, буквально о каждом доме могу рассказать. Когда слышу разговоры о том, что раньше Москва была лучше, красивее, а сейчас якобы ее испортили, воспринимаю их как абсурд.
Это все равно, что говорить — раньше молодежь была лучше. Все эти «а раньше лучше» говорят только о старости. Вся наша жизнь развивается прогрессивно, и все новое, приходящее на смену, —лучше предыдущего, иначе не может быть. Наши студенты — талантливее, и Москва — лучше и краше, чем была раньше. Просто мы склонны к чему-то привыкать.
Естественно, нам дорого все, что связано с нашей молодостью. Я жил на Полянке, в Казачьем переулке, и там были маленькие домики, а сейчас — шикарные здания, и то, что моя ностальгия требует маленьких покосившихся домиков, говорит только о том, что я старею, а не о том, что Москва обеднела.