Солженицын. Живой
Дом русского зарубежья имени Солженицына просит защитить памятник. Возмущение и беспокойство музейщиков понятны: бациллы ненависти распространяются быстрее вируса гриппа. Вот хроника лишь нескольких последних дней. В Таллине осквернен монумент Советскому воину. Революционерам 1905 года досталось в Саратове. А в Екатеринбурге вновь атакован многострадальный Борис Ельцин из белого мрамора, которого раньше уже и поджигали, и краской обливали с головы до пят. Тут совершенно неважно, что у вандала в голове — национальный дурман, собственные представления о справедливом устройстве общества или «месть» за развал Советского Союза. Война с любыми памятниками отвратительна и бессмысленна.
В Москве, правда, неизвестный вандал действовал аккуратно, не без некоторого, уж извините, шика. Он всего лишь натер четыре буквы из фамилии писателя на постаменте, которые сложились в слово «лжец». Надпись легко привели в порядок. Не будьте же слишком серьезны, господа! Если на памятнике Пушкину начертать «графоман», репутация поэта от этого не пострадает. Так и с Солженицыным, не просто прозаиком, а скрупулезно-дотошным исследователем, лично собиравшим свидетельства узников сталинских лагерей. Случившееся на Таганке, скорее, напоминает известный исторический анекдот. После взятия Кенигсберга в сорок пятом победном году какой-то советский солдат из образованных разыскал могилу философа-идеалиста Канта, чтобы написать на стене: «Теперь ты понял, что мир материален?» Такая же попытка диалога с великими, которым, увы, уже не слышны даже отголоски наших мирских страстей.
Тут не вандализм страшен — страшна реакция на него. Откройте комментарии под новостями об осквернении памятника Солженицыну. Большая часть — просто похабщина, счастливая от унижения «лжеца и предателя». Во время оного, о котором так сладко ностальгируют авторы, их самих быстренько бы снарядили в путешествие куда-нибудь поближе к 66-й полярной параллели. И не яркий монитор светил бы им, а реальный срок без права переписки в социальных сетях и выматывающая кишки стахановская норма выработки. На ватнике номер, в руках кайло, легкие судорожно хватают искупительный мороз Колымы. А что еще тогда могло ждать людей, глумящихся над памятником, который совсем недавно открыл глава государства? Разве что общая траншея на Бутовском полигоне.
Впрочем, повод для оптимизма тоже есть. Раз так ненавидят мертвого писателя, значит, его слово до сих пор живо. Слово, которое открыло людям глаза на страшную изнанку социалистического рая и которое, в конце концов, помогло изменить этот мир.