Живет такой парень
Василий Шукшин, пожалуй, единственный писатель в русской литературе, заслуживший право на неприкрытый надрыв, почти что истерику. Его печаль по расшатывающейся деревенской цивилизации, как слезы ребенка. К которым не может быть вопросов.
Шукшинский мир, созданный «из непонятного какого сора», между тем скроен ладно, надежно, крепко. Как бревенчатая изба.
Попробуй, переспорь деревенского «срезалу» Глеба Капустина или вразуми сельского артиста Федора Грая, играющего по своему сценарию.
Настырный оптимизм, с которым живут шукшинские герои, мог вызвать блеклую, как промокашка, усмешку даже у нарождающегося городского обывателя 60-ых, не то, что у современного, привыкшего к циничному гоготу, человека.И если не усмешку, то покровительственную жалость точно.
Но какой там..
Шукшин не оставляет читателю никакого права на отстраненность. Будь то «телеги» сельского философа или пьяный дебош, или какая угодно бессовестная дурь – переживать ее приходится вместе с «провокаторами» во всей эгоцентричной полноте.
Под «феноменом Шукшина» принято понимать его карьеру в искусстве, сложившуюся необычно именно благодаря его простому происхождению. Но шукшинская органика напрочь отметает всякую неловкость словосочетания «деревенское искусство». Там, где литературная традиция, да и сама жизнь определила место для «лубочной зарисовки», Шукшин создает «элитный» сельский мир.В крестьянском умирании Шукшин рассмотрел и его возрождение: возможность для поселковых чудиков показать кулак, кукиш и, если надо, большое сердце в войне «за свое, родное».
В воспоминаниях друзей и современников Василий Макарович – персонаж разный, то «темный» и «хитрый», как говорил о нем Аксенов, то «нет никого искреннее», как признавался Станислав Любшин. Но в этих характеристиках нет противоречия, как нет противоречия в возрождении и одновременной смерти шукшинской деревни.
И темный, и хитрый, и искренний и при этом во всем полнокровный.
- Я хотел сказать об ответственности… За все, что происходит сейчас на земле, придется отвечать всем. И за хорошее, и за плохое. За ложь, за бессовестность, за паразитический образ жизни, за трусость и измену — за все придется платить. Платить сполна, - говорил Шукшин в одном из последних интервью.
Эти слова ничем не отличаются от застольного монолога деревенского лирика.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Василий Шукшин: "Надо просто жить. Надо бы только умно жить!"
Два гения. Две даты. 25 июля, Василию Шукшину исполнилось бы 85 лет. 24 июля же — 34 года, как не стало Владимира Высоцкого. Подобные величины — редкость, потому и нехватка их ощущается острее всего.
Они — словно точка отсчета. Вот и задаешься волей-неволей вопросами: а как бы Шукшин сейчас написал, а что пропел бы Высоцкий? И отвечаешь сам, в меру сил. И уже строишь жизнь немного иначе: так, чтобы по-честному, по-откровенному. По-настоящему, одним словом. В распоряжении «Вечерней Москвы» оказались фрагменты из готовящейся к выпуску в серии ЖЗЛ (издательство «Молодая гвардия») книги Алексея Варламова «Рассказы о Шукшине». (подробнее)