Собирательство как повод для гордости
Например, покупаешь Родченко, Петрова-Водкина или автограф Пушкина, потому что понимаешь: такие вещи всегда будут чего-то стоить. Говоря терминами биржи, это «голубая фишка». Но такой вид коллекционирования меня никогда не интересовал. Я покупал то, что мне нравится, и, что удивительно, все это рано или поздно становилось модным.
Обладателем первой серьезной коллекции я стал в конце семидесятых. Во Франции мне удалось собрать коллекцию китайских опиумных трубок XIX века. Эти вещи не стоили ничего. Кто бы мог подумать, что выйдет фильм «Однажды в Америке», где Роберт Де Ниро курит такую трубку. Моя коллекция подскочила в цене, и я продал ее за большие деньги. Так, обретя состояние, я стал рыскать по городам и весям в поисках, что бы мне пособирать еще.
Не собирать я не могу: коллекционирование — это тяжелая болезнь. В общей сложности через мои руки прошло почти миллион предметов. А дома у меня — около сорока тысяч единиц хранения, висения, стояния и лежания... Однажды в антикварном салоне за границей мне попалась маленькая палехская коробочка. На ней было изображено что-то странное. Вроде бы икона Благовещение.
А вроде бы и нет. Ну откуда на Благовещении взяться красноармейцу, медсестре и ослику с красным флагом? Я долго пытался выяснить, что это, но никто так и не смог сказать мне ничего вразумительного. Пришлось искать ответ самому. В Палехе я узнал, что когда-то, много лет назад, деревня была иконописным центром Российской империи. После революции писать иконы стало делом небезопасным. И потому иконописцы, как и всякие творческие люди, в тяжелые времена ушли в запой. Они совершенствовали это искусство с 1918 по 1924 год, когда в деревню попал комиссар Гомельский. Именно он предложил им писать красные иконы. «Пишите то же самое, что делали всегда, — говорил он, — но только вместо Христа — революционеров, вместо «Входа Христа в Иерусалим» — первомайскую демонстрацию. Вместо жития святых — житие Троцкого».
Художники рьяно взялись за дело. И что бы они ни сделали — тут же отправлялось на Запад. Но так продолжалось недолго: всего двенадцать лет. Вскоре газета «Правда» написала статью о том, что негоже псевдобогомазам писать Ленина и Сталина: это искусство чуждо нашему пролетариату. История закончилась. Но вот уже десять лет я занимаюсь тем, что привожу эти предметы в нашу страну. Я называл это явление агитлак. И очень горжусь, что нашел целый пласт культуры.
С детства все свои деньги я тратил на собирательство. Конечно, если бы я не был коллекционером, у меня было бы уже сто нефтяных скважин. Но о чем, скажите мне, я бы тогда рассказывал моим друзьям и читателям? И разве было бы мне тогда чем гордиться?
Мнение автора колонки может не совпадать с мнением редакции.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Подойти к редкой классике — без белых перчаток и халата
9 октября состоялся аукцион по продаже уникального собрания «Золотой век русской литературы. Весь Пушкин и его окружение».
«ВМ» посетила аукционный дом и узнала, почему библиофилы не читают свои приобретения.
Колокольчик гулко брякает, оповещая о моем приходе обитателей «Дома антикварной книги в Никитском». Внутри — как в маленькой библиотеке: полки, столы, витрины — везде живут книги, от которых веет роскошью и стариной. В конце зала, спрятавшись в импровизированном замке из вековых переплетов, работает эксперт Министерства культуры, вице-президент Гильдии антикваров-книжников и хозяин «Дома» Сергей Бурмистров. Несколько лет назад он избавился от зависимости коллекционировать, превратив хобби в бизнес, и первым в стране начал проводить аукционы, где лотами были автографы писателей и поэтов. (далее)