Добрый Филя Рубцов
Понятно, что о Николае Рубцове рассказано, написано, практически все, что можно. Как про многих истинных гениев на Руси (именно так, на Руси), сделано это все, в основном, было после его смерти. Изданы сборники, поставлены памятники, написаны песни на его произведения. Разные факты жизни интерпретировались, а что касается его личной жизни и гибели, то уместно и слово "смаковались" по-разному, в зависимости от времени, и от потребы публики, масс…
А автор этих строк открыл для себя Рубцова в шестом классе школы, почти сорок лет назад, когда за победу на школьной Олимпиаде получил в награду томик его стихов.
Конечно, как сын учителя литературы, я слышал о таком поэте, но вот ознакомиться с его творчеством до того возраста не довелось, хотя понятно, что мальчишки 70-х годов прошлого века читали взахлеб и далеко не только официальную школьную программу. Открыл томик на первой попавшейся странице и, что называется, пропал…
Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны,
Неведомый сын удивительных вольных племен!
Как прежде скакали на голос удачи капризный,
Я буду скакать по следам миновавших времен...
Именно это стихотворение было самым первым, которое прочитал у Николая Рубцова. И всю ночь при свете настольной лампы, я, 13-летний пацан, читал, перечитывал и записывал в тетрадку отдельные строки, рифмы и целые стихи. Потом эта тетрадка пополнялась строчками из стихотворений других поэтов, но Николай Рубцов занимал здесь особое и привилегированное место.
Уже позже, будучи студентом филфака, жадно глотал все сведения о поэте, которые тогда, в начале 80-х годов можно было узнать (время демократии, а уж тем более интернета еще не наступило): статьи критиков, высказывания поэтов, рассказы очевидцев – настоящих и мнимых. А потом в компании таких же студентов, перебирая гитарные струны, пытался петь:
В минуты музыки печальной
Я представляю желтый плес,
И голос женщины прощальный,
И шум порывистых берез.
Кто-то с видом знатока говорил даже о том, что он «копирует Есенина». Сам поэт, кстати, никогда не скрывал, что Есенин – близок ему по духу. Это и в творчестве отражено. Но о копии и речи нет. Вообще, Рубцов воедино вместил судьбы многих русских поэтов. И в творчестве, и в некоторых причудливых изгибах судьбы. Здесь есть частичка и от Есенина, и от Бродского (обоих привлекали за тунеядство), и от Высоцкого (надрыв души в каждой строчке, когда вот так вот навзрыд, сгорая дотла во всем и всегда)…
Неудивительно, что до конца его не понимал, наверное, никто. И ведь творчество как «шестидесятника» было совсем иным, каким-то, на взгляд той эпохи, слишком наивной и даже мягкотелой. Там прорывы везде и во всем. «Физики» и «лирики». Укрощение грозы. Новые высоты, в прямом и переносном смысле - в искусстве, науке, спорте. Полет в космос. Гагарин и Брумель. Королев и Плисецкая.
А тут – картинки русской глубинки, обычный человек, простой. Добрый Филя.
Там в избе деревянной,
Без претензий и льгот,
Так, без газа, без ванной,
Добрый Филя живет.
Наверное, как у всякого русского поэта из обычной глубинки, прошедшего детдом и флот, всякие жизненные коллизии, был и дар предвидения («Я умру в крещенские морозы») и то, что роднит его с героями. Ведь смерть его настигнет именно в Крещенье – 19 января. В 35 лет.
А для меня характер поэта выражен именно в добром Филе.
Мир такой справедливый,
Даже нечего крыть...
— Филя, что молчаливый?
— А о чем говорить?