Пытать людей нельзя. Даже преступников

Конечно, далеко не каждая жалоба означает, что человек действительно стал жертвой преступления со стороны сотрудников ФСИН. Но все равно цифры не радуют. Есть несколько ключевых проблем, которые преодолеть не удается.

Прежде всего это отношение к пыткам в самом обществе. Не нужно проводить опросы, чтобы заметить: Глеб Жеглов, подкидывающий кошелек вору, остается кумиром, и даже в кабинетах сотрудников органов иногда висит его портрет. А там, где можно подкинуть улики, можно и пытки применить. «Вор должен сидеть в тюрьме, и людей не беспокоит, каким способом я его туда упрячу», — говорил киногерой. И правда ведь — не слишком беспокоит. Не знаю, сколько времени еще должно пройти, чтобы до граждан дошло, что они и сами могут оказаться в роли жертв таких Жегловых, как тот же доктор Груздев. И это я даже не про сотрудников органов говорю, а про мирных обывателей, в том числе и коллег-журналистов. Дело не тронется с мертвой точки, пока общество будет считать, что пытать злодеев, подозреваемых в тяжких преступлениях, — не грех. А тех, чья вина доказана, — тем более.

С пытками можно бороться. Есть вполне несложные решения технического характера. Например, сотрудников органов, и не только ФСИН, а всех, следует обязать использовать видеорегистраторы. Такие, которые невозможно отключить самостоятельно. Заступил на службу — запись пошла. И передается она одновременно на серверы управления профильного ведомства, прокуратуры, Следственного комитета, регионального омбудсмена и общественной наблюдательной комиссии. Вопрос сохранности доказательств тоже может быть решен.

Но пока ФСИН и МВД своими ведомственными приказами сильно ограничили членам общественных наблюдательных комиссий доступ к фото- и видеосъемке. Хотя ОНК — главный инструмент в борьбе с пытками. В Москве такая комиссия действует активно, что само по себе служит сдерживающим фактором, ведь проверки проводятся внезапно. Другое дело, что пытки — это не всегда прямое физическое насилие. Особенно когда сотрудники органов не участвуют в нем лично. Но они могут посадить гражданина в такую камеру, что мало не покажется. Например, впервые арестованных предпринимателей или подозреваемых в массовых беспорядках сажают в ИВС с матерыми уголовниками. Нарушения порядка размещения в камерах не раз фиксировались в СИЗО столицы.

В регионах ситуация гораздо хуже, чем в Москве. Колонии расположены в сотнях километров от областных центров, доехать туда не могут не только члены ОНК, но и омбудсмены. Уполномоченный по правам человека в РФ Татьяна Москалькова однажды почти сутки добиралась до далекой карельской колонии, откуда поступили жалобы на пытки. Кстати, сотрудники омбудсменов проверять места лишения свободы права не имеют, соответствующие поправки в законы никак не пройдут через Думу. Много лет не решается проблема финансирования транспортных расходов членам ОНК (сама эта деятельность неоплачиваемая и должна оставаться таковой), но проезд к заключенным региональные общественные палаты могли бы компенсировать. Ведь изменить ситуацию может только усиление общественного контроля.

Другого метода, по крайней мере на нынешнем историческом этапе, я не вижу.

Автор — член Общественной наблюдательной комиссии Москвы по контролю за соблюдением прав граждан в местах принудительного содержания.