Бригада имени Влада Листьева
Первокурсников журфака МГУ, но не всех, а тридцать студентов международного отделения, — поскольку сюда брали только парней и только надежных в идеологическом плане — традиционно в середине сентября отправляли на помощь второму курсу, кланявшемуся в полном составе картофелю на полях Бородино.
Так я попал в бригаду сортировщиков, командовал которой второкурсник Владислав Листьев, — проверенный армией и рабфаком спортсмен и надежный товарищ.
Второй курс к этому времени представлял собой спаянный во всех смыслах дружный коллектив дебоширов и нарушителей правил социалистической морали, поделать с которым ничего не могли ни оргвыводы, ни обещания порушить карьеру.
— Водку пьешь? — спросили меня в первый день на сортировке. Семнадцать международников и шесть самых красивых девиц с курса.
— Пью.
— Пей! — мне протянули стакан, наполненный до краев.
Я выпил до дна.
— Deep Purple слушаешь?
— Слушаю.
— Welcome! — широким жестом пригласил бригадир.
Это было лихо и весело. И иногда даже включалась сортировальная машина, когда с инспекцией приезжало начальство отряда и колхоза.
Месяц на картошке как проверка «на вшивость». Мы ее прошли с честью, и декан факультета Ясен Николаевич Засурский горестно вздохнул: опять набрали на международное отделение лихих людей…
Листьев в этой компании был бесспорным авторитетом и заводилой. Отслуживший армию, высокий и стройный красавец, весельчак и балагур всегда побеждал в спорах нормировщиков:
— Где же все-таки картошка?!
— Была и есть, — отвечал он.
...В столовую вошел весь штаб отряда: командир, комиссар, комиссар по женским делам и еще пара прихлебателей из учебной части.
На столах стояло три ведра пива. Вся бригада сортировки с кружками в руках слушала Листьева. В отряде царил сухой закон: кого ловили, сразу отчисляли с журфака. Залет, однако... Влад произносил пламенный тост за свободу, равенство и братство. Играла на портативном магнитофончике Panasonic культовая группа Eagles, «Hotel California».
У командира, доцента МГУ с кафедры партийной печати, отпала челюсть.
Влад, заметив руководство, громко закончил речь:
— Так выпьем же, друзья, за оплот свободы и мира в МГУ и стране — наш родной деканат и его славных представителей: командира нашего отряда и весь славный штаб! Ура!
— Ураааа! — заорали мы и встали. — Урааа!
Что оставалось делать руководству? Натужно улыбнувшись, присоединиться…
Через год, уже на нашем курсе, мы назовем бригаду сортировщиков именем Листьева. Семнадцать международников и шесть самых классных девиц с курса.
А через много лет ворвется в дежурку программы «Времечко» редактор с криком:
— Листьева убили!
— Ты что, головой стукнулся? — спросили его.
— Вот перехват милицейского радио!
Тишина. Шок.
Через полчаса мы с Новоженовым вышли в эфир. Лева сказал о том, что случилось. Программу мы вели как в тумане. Вернулась телегруппа с сюжетом, немонтированные кадры от подъезда Влада крутили нон-стоп.
Звонки, звонки, звонки.
Я тихо вышел. Мне больше нечего было сказать.
— На! — протянули мне в редакции стакан водки.
Выпил машинально. Помню только, что не отпустило…
Двадцать пять лет? Да бросьте. Это было вчера.