Российские законы: перевести с русского на русский

Как считали? Взяли 592 закона и сравнили по параметрам: доле глаголов, числу слов в абзаце, количеству причастных оборотов и другим. А затем по этим же параметрам сопоставили их с классической и современной литературой — «Анной Карениной» Льва Толстого, «Текстом» Дмитрия Глуховского и прочими.

Получилось, что в российских законах по итогам 2019 года доля глаголов составляет всего 3,8 процента, а в 1991 году их было 5,4 процента, ну а в романе «Текст» их 19 процентов. Почему брали глаголы? Считается, что чем их больше, тем текст читается проще. Словом, в результате досчитались до того, что оказалось: законы наши (некоторые с индексом сложности в 65 пунктов) сложнее «Критики чистого разума» Канта (48 пунктов). Сложность Конституции оценена в 24 пункта, после внесения поправок количество глаголов в ней уменьшится, слов в абзаце станет больше, и в целом индекс вырастет до 26,2.

По факту наши российские законы трудночитаемы даже для юристов, а уж людям обычным, нам с вами, вообще лучше при попытке их осмысления нервно покурить в стороне, ибо без специальных знаний тут, даже если есть полбанки, не разберешься. Специалисты говорят, что невнятность создает «пространство произвола» для правоприменителей.

Почитала я исследование, задумалась. По большому счету, конечно, это и правда так: стоит влезть в любой наш закон, как дыхание останавливается от используемой в нем терминологии. Я вообще не то что законы, а банальные указания от инстанций разобрать с первого раза не могу. И даже выражение «поверка счетчиков» вызывает у меня внутренний стопор, поскольку слово «проверка» я понимаю сразу, а «поверка» — нет. Но, как говорилось когда-то, в нашем языке отлично сочетаются русский общеупотребительный, русский матерный и русский административный, ничем друг другу не противореча: все они — русские.

Не знаю, корректны ли в случае с «законодательным» языком сравнения с литературными источниками. Представить, что наши законы записаны в стилистике Толстого — странно и смешно, да и словесная ткань Глуховского подходит для них вряд ли.

Русский административный — это история особая, оформлявшаяся с гоголевских времен. Ее породили одновременно и склонность наших чиновников к буквенной вязи, и их внутренняя убежденность, что любая бумага «для надежности» должна полежать под сукном и «дать сок». А еще, конечно, особая манера доклада о своих подвигах, в которой любое маленькое дельце можно было так приукрасить словесно, чтобы оно казалось делом большим. Наконец, общая, ментальная склонность к бюрократизму. Этим великим бюрократическим языком сегодня пишутся даже простые указания о том, когда нужно передать данные о воде или электричестве, — перечитайте как-нибудь на досуге и попробуйте «расплести» словеса! Язык законов исторически формировался таким, чтобы максимально оградить от них обывателя, как это ни странно. Он сообщал тем, кто с ними работает, особый статус и положение в обществе.

Сейчас это становится еще более очевидным, потому что упрощается обычный язык. Смешать их вместе и довести до упрощения «букву закона» крайне трудно. Сами посудите. Возьмем, к примеру, первую статью Конституции и переиначим попроще: «Российская Федерация — это такое… Ну, демократическое федеративное…». Или перепишем пункт второй: «Российская Федерация — это типа то же самое, что Россия». Вот так, вместо пункта о равнозначности этих понятий.

Такое… Типа… Или все же «милостивый государь»? В целом, конечно, и без сравнения с Кантом понятно, что законы наши «тугословны». Петровские некоторые — конкретнее и проще: «Кто бороды не бреет — наказать». Две пятых закона, таким образом, «глагольные». Кстати, от Петра же: «Морякам спиртным — не злоупотреблять!». Дабы страну не позорить. Но с оговорочкой, если кто не знает: «Если пьяный шел и упал, но голова направлена в сторону своего судна — не наказывать». Типа дойти не смог, но пытался. Тоже такое…

Относительно же того, что трудность восприятия законов играет на руку их трактовщикам, юристам, то постулат «закон — что дышло, куда повернешь — туда и вышло» тоже сочинен не вчера. Увы, все это — исторические реалии, приведшие нас к тупику. Так почему бы не поручить разрешить эту проблему тем, кто способен это сделать профессионально? То есть перевести с русского административного на русский общеупотребительный хотя бы те законы, которые и правда излишне сложно написаны? Думаю, и среди дипкорпуса найдутся такие спецы, еще не успевшие покрыться хитиновым покровом «администраторов».

Есть, правда, опасность, что при упрощении законов поле их трактования расширится, а сами тексты наводнят всякого рода словесные новообразования. Не уверена, что они портят язык больше бюрократизмов и запутанной терминологии, но риск есть точно. Ведь можно так постараться, что получим в результате нечто вроде: «Каждый, кого плющат, не должен париться, доказывая, что он не верблюд» вместо «Обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность». Вот тогда заживем…