Когда горят костры рябин

Послушно бросаю в разгоревшийся огонь ворох золотистых, сухих и ставших похожими на чешую листочков с отцветших спирей. Огонь на миг замирает, скрывается за седыми космами дыма, но через минуту побеждает его и вспыхивает с новой силой. Я могу смотреть на это до бесконечности, завороженно и обычно не думая ни о чем, наблюдая лишь за игрой оттенков и полутонов огня и дыма. Но в этот раз «пустой головы» не получается...

Лето сгорает в осенних кострах, обращается в пепел. Им напитают потом, по весне, новые всходы — круговорот жизни и смерти не остановить, он логичен и философичен.

Ничто не исчезает, даже исчезая... Мне кажется, брошенные в огонь листья пахнут по-разному. Яблоневые коричневые скрученные лодочки дымят сначала кисло, потом даже чуть сладковато, а в конце почти бездымно потрескивают. Я помню, как весной искала среди почек цветочные узелки, пытаясь понять, будет ли урожай. Помню, как они появлялись — крошечные, сморщенные. Как потом расправлялись, росли, закрывая старые стволы яблонь, какими глянцевыми становились «с лица» и как шелестели на ветру, набрав силу. Горько, удушливо горят листья слив. Быстро, мгновенно заалев, исчезает листва вишен.

Хребтами диковинных рыб тлеют на углях будто разделенные на прямой пробор оранжевые перья рябин. А пачка кленовых ладошек, прилетевших в сад с соседского дерева-красавца, даже сгорая, тянется вверх и пытается взлететь, принимая форму парашютов. Но не улететь...

Лето сгорает в прощальных кострах — самое странное лето из всех, что я помню. Странное по всему (по погодным перепадам, истошной жаре и сумасшедшим дождям, по градусу непонимания происходящего, надеждам, радости и грусти), но при этом все равно прекрасное, неповторимое. Главное — оно вернется. И, как бы ни было, будет хорошим. Только б поменьше потерь...