Почему Папа Римский вступился за геев

Очевидно, что такое заявление не могло остаться без внимания. Российские соцсети полны комментариев в духе: «Проклятые еретики углубляются в своей погибели». Или: «Это все делается, чтобы сократить население Земли». Некоторые критики предлагают Франциску «написать собственную Библию» или подозревают его в конъюнктурщине: якобы он бежит вслед за мировой повесткой, которую продвигает «гей-лобби». Одновременно нашлось немало россиян, которые Папу поддержали. В основном это те, кто не является активным прихожанином церкви.

Сразу оговорюсь, что я не считаю папу Франциска беспринципным популистом, который за какие-то коврижки будет продвигать определенные идеи. Тут другое. Я вижу в нем стратега, который смотрит одновременно в глубину настоящего и вперед: в будущие перспективы Католической церкви. Его высказывание не так просто, как может показаться при беглом взгляде.

Во-первых, он сказал, что геи имеют право быть частью семьи. Это утверждение, с одной стороны, бесспорно, с другой — не несет конкретного содержания. Но далее Франциск заявил, что гомосексуалы — тоже «дети Божьи», а вот это уже серьезное богословское высказывание. Оно плохо сочетается с распространенным в религиозной среде делением на праведников, которых Бог любит, и грешников, которых он ненавидит (это многих наводит на мысль, что грешников нужно ненавидеть, особенно таких, как представители ЛГБТ). А тут вдруг Папа со своими словами!

Особенную силу его утверждению придает то, что оно полностью традиционно и обосновано учителями Церкви, но при этом отвергается обыденным религиозным сознанием, в котором богоизбранные — это мы (люди, все заветы правильно исполняющие). Высказывание Франциска вызывает в таком сознании болезненные вопросы: «Теперь и не исполняющих заповеди считать равными нам, что ли? Ну и зачем мы тогда такие правильные, если можно не упираться в религиозные ограничения и быть «детьми Божьими»? То есть папа Франциск (намеренно или случайно) обнажил острейший конфликт между высоким богословием и народной верой. А также фактически объявил гомофобию религиозно не одобряемой сущностью.

Следующая часть заявления — гражданские союзы для гомосексуалистов, чтобы вступающие в них люди были защищены законом. Папа обращается здесь не к Церкви, а к обществу. Он не утверждает, что благословляет такие союзы, но говорит, что у геев должны быть те же права, что и у остальных людей. Сделав такое высказывание, он задает нравственный императив для Церкви, но при этом не принуждает ее менять свою практику. Франциск явно не собирается проводить шумные гей-свадьбы в Ватикане — тут католики могут спокойно выдохнуть. Однако им придется подумать о нравственности, о соотношении любви Бога и человеческих недостатков, о традиционном ранжировании грехов на «допустимые и недопустимые». Ведь может оказаться, что некоторые грехи религиозных людей, на которые принято смотреть сквозь пальцы, тяжелее греха содомского...

Проще говоря, папа Франциск, конечно, не обрушил основы веры или церковной практики. Он лишь указал на недостатки в вере и благочестии христиан, которые не могут принять иных людей как равных себе и достойных Божьей любви.

Высшая ценность для главного мирового католика, о чем он не раз говорил, — это личность человека, которая просто фактом своего существования оказывается достойной встречи с Богом. И миссия Церкви, как понимает ее Франциск, — помочь осуществить эту встречу, при этом особенное внимание уделяя тем, кто так или иначе ограничен в своих возможностях. В этом Папа Римский продолжает линию, идущую от Евангельских описаний Иисуса (как друга проституток и сборщиков налогов) к Франциску Ассизскому, посвятившему себя служению бедным.

Поэтому нынешний Франциск приветствует сирийских беженцев, призывает к социальной справедливости, вступается за геев. И оказывается непонятым людьми старой религиозной закалки: для них он выглядит разрушителем, покушающимся на вековой порядок. Я же вижу в нем садовника, который осторожно отрезает засохшие ветки, чтобы дать расти живым.